Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сестры умеют шутить — я родился в красном свете Альез. Мои родители увидели в этом добрый знак — родившиеся в Королевские дни, так называли в Мир-Махеме Время Альез, считались баловнями удачи.
— А если бы это было время Викейру? — прищурилась Сольге.
— Тоже, — как-то по-мальчишески рассмеялся Шо-Рэй. — У нас вообще хороших примет гораздо больше, чем плохих. М-да…
Он задумался.
— Так вот, мне прочили судьбу нового Мастера-творца. Скажу тебе, игрушечные мосты получались у меня очень даже неплохо. Но в восемь лет, обидевшись на отца, который не взял меня с собой на соседний остров, я опрокинул его лодку, просто махнув рукой. С берега. Сначала ликующему — как же, вернулся утраченный семейный дар — отцу никто не поверил. Говорили, мол, сам он не удержался, вот и перевернулся. Но ещё через какое-то время один из моих учителей нашёл все свои вещи завязанными узлами, а однажды рыба на сковороде у кухарки оказалась живой, как только что выловленной. И опять всё это списали на мои проказы и дурной характер. Только один единственный человек — моя мать — сразу поверила и старалась помочь мне обуздать мою магию. Она заметила, что все эти случаи происходили тогда, когда я был зол, расстроен или обижен. Тогда она стала учить меня терпению и пониманию. Получалось не очень хорошо, и первоначальные восторги отца и тех, кто поверил позже, сменялись раздражением и даже страхом. Сначала меня пытались отвлечь, занять чем-нибудь другим, чем угодно, лишь бы я забыл о магии. Позже, когда я стал старше, отец смирился и открыл мне ту часть библиотеки, где хранились книги и дневники тех, кто владел этой силой до меня. Но когда в руках моего младшего брата полыхнул игрушечный мост, который он взял без спроса, стало понятно, что сам я не справляюсь, и без наставника мне не обойтись…
Его прервали. Дикий вопль, похожий больше на звериный вой, полетел по коридорам детского крыла и забился в их ловушке, отражаясь от стен и потолка. Затем послышались глухие удары. Один, второй. Третий… И снова вопль:
— Хе-е-е-ени-и-и-ик!
Доопти вырвалась на свободу.
Упал стул, шлёпнулись на пол книги — это сорвался с места Янкель. Его уговоры, причитания нянек, суета и новые вопли наполнили коридоры с пола и до самого потолка.
Шо-Рэй отодвинулся подальше в тень: глупо было надеяться, что о его присутствии не известно, но попадаться лишний раз на глаза посторонним всё-таки не стоило.
— Хе-е-е-е-ени-и-и-и-ик!
Девчонку оттащили от двери, она вырвалась и пошла крушить всё, что попадалось ей под руку. Больше всего досталось книгам и бумагам Янкеля.
— Вот, — сказал он, чуть не плача, и показал свои истерзанные записи, — как нарочно, самое важное порвала. И так почти ничего не нашли, а теперь и вовсе… Надо было послушать вас, Сольге, и оставить Доопти там, где я её нашёл.
Его было очень жаль. И без того бледный, Янкель сейчас был похож на тень самого себя, кудри его уныло обвисли, плечи поникли.
— Ты уже наизусть знаешь все, что было в бумагах, — Сольге очень хотелось его утешить.
— Я помогу, а ты отдохни, прин… Сольге. Мои рассказы могут утомить любого, — Шо-Рэй, не слушая возражений слушательницы, вышел вслед за Янкелем.
Сольге осталась одна.
***
Спалось ей плохо. И не только из-за жары и чешущейся, заживающей спины. Всю «ночь» она размышляла, как родившийся в таком чудесном и мирном месте, как Мир-Махем, в такой любящей семье, Шо-Рэй мог стать тёмным магом.
Этим вопросом она и встретила его, когда Шо-Рэй вернулся после ухода Уллы, разбора клочков бумаг Янкеля и долгого отсутствия по каким-то ещё, неведомым ей, причинам.
— Так решили Щиты, — сухо ответил он.
— Почему?
Маг молчал, и Сольге вдруг подумала, что уходил он не просто так, а потому, что говорить на эту тему ему очень не хотелось. На какой-то миг она пожалела, что задала свой вопрос.
— Ладно, — после долгих размышлений сказал Шо-Рэй, — я живу в твоём доме и под защитой твоего слова… Ты имеешь право знать обо мне больше. И, наверное, я хочу тебе всё рассказать.
В Чьиф я попал не сразу. Пока отец через мореходов разузнал о его существовании — в Мир-Махеме мало знали о землях, что лежат за морем, только то, что слышали от мореходов, торговцев и чужеземцев, случайно занесённых волнами. Пока он писал письмо, пока пришёл ответ из Чьифа, я стал уже почти взрослым и даже был помолвлен с дочерью соседей. У магов редко бывают семьи, но я и не собирался быть им и уж тем более оставаться в Чьифе. Мне нужно было только научиться владеть силой, а потом я хотел вернуться и обратно и продолжить нынешнее дело моей семьи.
Ответ Чьифа привёз довольно молодой маг. Он без устали восторгался Мир-Махемом, нашим островом, мостами, лодками — да всем сразу. Он совершенно очаровал отца, моих братьев и сестёр. Даже моя мать, принявшая его сперва очень осторожно, вскоре вела с ним долгие беседы. Да я сам видел в нём друга. Он научил меня многому, как мне тогда казалось. Помог разобраться с непонятными местами в книгах моих предков. О, наша библиотека привела его в такой восторг, что он на какое-то время просто онемел. Я познакомил его со своей невестой. Ей он не понравился, но зато был хорошо принят её отцом и стал вхож в их дом. Он интересовался всем и был всем интересен.
В Чьиф мы отбыли вместе. Думаю, ты уже поняла, что дружба и наставничество там не особо приветствуется, цитадель — это огромная банка с пауками и змеями. Кто кого сожрёт — лишь вопрос времени. Но тогда я этого ещё не знал. Я был глуп и наивен, Сольге. И, боюсь, вина за то, что произошло вскоре, лежит только на мне.
Учился я с радостью и всем возможным старанием. Сначала — чтобы побыстрее вернуться домой, потом — потому что мне понравилось быть магом, и мосты потеряли для меня былую прелесть. Я был сильнее многих, это признавали даже Щиты, а мой друг предрекал, что однажды мы вместе совершим что-нибудь невероятное. И я верил.
Единственное, чего я не мог понять, это как получается, что маги делятся на светлых и тёмных. Те, у кого я спрашивал, чаще всего пожимали
