– Ах я козел в капусте! – с насмешкой вскричал Шан’гар, – простите меня, глупого варвара! В нашем языке, когда о присутствующем говорят в третьем лице, это свидетельствует о величайшем почтении! Ах я невежественная скотина! Вечно путаю языки!

Откланялся и вышел. Вейский его был безукоризнен.

«Великий Вей, – подумал Нан, – как бы этот варвар не свернул мне шею».

– Да что же это у вас такое случилось с Амадией? – спросил Андарз.

Нан молча протянул ему те же бумаги, которые он показывал домоправителю.

– Что это? – спросил Андарз.

– Это документы о торговле с Осуей, – ответил Нан, – согласно им домоправитель Амадия не особенно был честен с вами. Только «Золотая Звезда», по бумагам, везла две тысячи мер шелка, – а перед вами Амадия отчитался за пятьсот. Я сказал Амадии, что ваш секретарь Иммани передал эти бумаги советнику Нараю, и Амадия чуть не сошел с ума и закричал: «Он же взял с меня двести тысяч!» Никаких этих бумаг Иммани никуда не передавал: они были у него во флигеле. Вы взяли Иммани, думая, что он ловок шпионить за всеми? Напрасно. Такой человек не будет доносить господину, если можно шантажировать слугу.

– Мерзавец! – сказал Андарз, – я его повешу!

– Не советую. Вы не сможете сделать это сами, вам придется передать его властям: представляете, что он сможет рассказать перед казнью? Можно избавиться от него, не прибегая к посредничеству властей, но, увы, всякий скандал в вашем доме будет на руку господину Нараю. Стоит кому-либо из ваших домашних исчезнуть, и Нарай обвинит вас в том, что вы убили человека, решившегося свидетельствовать против вас.

Андарз сидел молча, и руки его машинально рвали и скатывали в комочки исписанную бумагу на столе.

– Этим дело не ограничивается, – продолжал Нан, – ведь так или иначе, но все эти бумаги датированы прошлым годом! Нет ни одной, которую Иммани мог привезти только из последней поездки. Ваш секретарь давно шантажирует вашего домоправителя. Амадия мог бояться, что тот привезет из Хабарты еще документы и, конечно, потребует еще денег. Мне представляется вполне возможным, что Амадия объяснил положение одному из своих соучастников, и они согласились, что лучше отнять эти бумаги у Иммани, нежели снова платить ему из собственного кармана. Когда Амадия увидел лазоревое письмо, он, по обыкновению, перепугался и сообразил, что письмо надо отдать вам. Но как? Отослать его даром – не будет ли это подозрительно, и вдобавок убыточно? Зачем отдавать даром то, за что можно попросить миллион?

– Стало быть, – сказал Андарз, – вы подозреваете, что Иммани был ограблен Амадией и его осуйским сообщником?

– Более всего, – сказал Нан, я подозреваю самого Иммани. Он мог инсценировать ограбление сам. Он мог зарыть где-нибудь свою одежду или бросить ее в реку, а ценные вещи спрятать в укромном месте. Через несколько недель он мог вернуться и выкопать укрытое, благо застава находится в четырех часах езды от столицы. Мне также известно, что он поддерживает тайную связь с одной женщиной из Осуйского квартала: он мог передать поклажу ей. Возможно, Иммани даже не знал о содержании письма, а хотел просто украсть подарки, которые наместник Хамавн переслал брату. Только через несколько недель, вернувшись за добычей, он мог обнаружить, что у него в руках. Вся эта история с отпущенными слугами и с разбойником, которого никто не видел, кажется очень подозрительной. С другой стороны, если разбойник приложил усилия, чтобы Иммани его не видел, – это могло быть оттого, что Иммани разбойника знал. Так, например, Шан’гар, варвар по происхождению и человек неимоверной физической силы, предан вам, но терпеть не может Иммани. После того как слуги известили о скором приезде Шан’гара, варвару ничего не стоило проскакать эти четыре часа до Козьей дороги, залезть на дерево, подкараулить Иммани и ограбить его. Наверняка он просто хотел проучить Иммани за донос касательно алхимии, но потом увидел меж строчек письма миллион, и этот миллион встал между ним и его верностью.

– Да, – сказал Андарз, – удивительные вещи происходят с людьми, когда миллион встает между ими и их верностью…

И рассеянно посмотрел на документы.

– А вы как попали во флигель? – спросил внезапно господин Андарз.

Нан махнул рукой, и в жесте его была чуть большая легкость, чем та, что дозволена молодому чиновнику перед вельможей девятого ранга.

– Тут главное, – сказал судья Нан, – чтобы Иммани не знал, что это я был во флигеле. Вы как-нибудь… успокойте домоправителя… Скажите ему, что эти бумаги у вас, а не у Нарая. А то он черт знает чего из страха может выкинуть.

* * *

В усадьбе господина Андарза жил слепой солдат: глаза ему вынули варвары, чтобы заставить его сучить шерсть, и он сучил шерсть десять лет, пока Андарз его не отвоевал. Этот старик хорошо знал обычаи варваров и любил поговорить, и он рассказал Шавашу, как Шан’гар убил брата Андарза, Савара.

Отвоевав столицу Хабарты, Андарз сделал своего брата Савара наместником Хабарты, и они принялись воевать вместе: Савар воевал в западной Хабарте, а Андарз – в восточной, он воевал хорошо и в битве у Бараньего Лога убил в поединке князя Полосатых Холмов.

В это время у ласов было в обычае посвящать молодых людей в воины. Новому воину подстригали волосы, и ему вручали оружие самого знатного человека из тех, кого он убил. Чтобы в воины не посвящали людей недостойных, пиры, на которых посвящали в воины, устраивались родственниками тех, кого воин убил.

Через месяц после битвы у Бараньего Лога новый князь Полосатых Холмов пригласил Савара на пир. На этом пире Савару подстригли волосы, посвящая в воины, и подарили шлем и меч покойника. Ласам казалось непорядочным, чтобы такой сильный боец не был посвящен в воины.

А через месяц Савар пригласил на пир всех вождей варваров и обещал подарить каждому меч и шлем. Всем хотелось получить меч из рук такого богатого человека и доблестного воина. Савар разбил в садах перед столицей провинции шатры, и воинов-ласов по очереди вводили в шатры и убивали. Он убил всех, кто пришел на пир, числом восемьдесят четыре вождя, а потом приказал надеть на каждого берестяной шлем и дать в руки каждому деревянный меч и отправил трупы домой.

Шан’гару, самому младшему из княжьего рода, не было и двенадцати лет, и ему еще не делали прически воина, и поэтому его не взяли на этот пир. Шан’гар, оскорбившись, переоделся в крестьянскую одежду и тайком проследовал за отцом и тремя старшими братьями. Он спрятался в садах и видел, какой пир задал наместник своим друзьям-ласам.

На следующий день наместник выехал с войском в поход, чтобы доесть остатки народа ласов, и перед городскими воротами к его коню подбежал крестьянский мальчишка в шапке с красной лентой, на которой было написано «прошу справедливости». Наместник наклонился, чтобы выслушать жалобу, а мальчишка воткнул ему в горло железный прут. Наместник свалился с коня, мальчишка вскочил на коня и ускакал. У наместника был лучший конь в войске, и догнать коня не смогли. От этого железного прута наместник захворал и через десять дней умер на руках рыдающего Андарза.