Может быть, потому, что она уже давно не эта девочка? Давно уже не… И, может быть, ей все-таки удалось воспитать в себе чувство самоуважения? Вероятно, так оно и есть, а что толку? Сделанного не вернуть. Слишком поздно она опомнилась.

Мариам сделала дерганый шаг назад. Осмотрелась по сторонам, схватила полотенце и что есть силы принялась хлестать собственное же отражение.

– Пошла вон! Хватит, слышишь?! Хватит отравлять мне жизнь… – губы девочки мучительно искривились. Будто это все для нее было невыносимо, и она хотела заплакать. Пальцы Мариам разжались, полотенце выпало. Она судорожно себя обняла. Девочка внутри плакала, и ей было так жаль ее! Так безумно жаль…

– Все будет хорошо. Может, не все потеряно, – шепнула Мариам, не понимая до конца, кого хочет в том убедить. Решительно стряхнула слезы с глаз, дёрнула молнию на косметичке – справедливо рассудив, что все остальное может забрать и потом, и вернулась в спальню.

Кравец сидел на ее кровати, с интересом разглядывая самый большой резиновый член из ее коллекции. Кровь, отхлынувшая от лица, устремилась в голову с невероятной скоростью. Ноги ослабли. И вот на этих ногах, которые совершенно ее не держали, Мариам рванула к нему.

– Отдай! Немедленно отдай. Ты зачем полез… кто тебе… – слов не было. Мариам путалась. Конечно, будь она чуть увереннее, ситуацию можно было выкрутить как угодно. Можно было над ней посмеяться, а потом, напротив, перевести в более чувственное русло. Но Мариам восприняла ее как еще одно личное поражение. Ей было стыдно. Так стыдно, как никогда в жизни не было.

– А что, ты хотела оставить эту… хм… впечатляющую коллекцию родителям?

– Нет, конечно!

– Ну, тогда забирай. Какие вопросы?

Огромный член улетел обратно в коробку.

– Я выброшу все.

– Зачем же? Я при всем желании не составлю конкуренцию Гиганту. Оказывается, моя будущая жена – большая затейница. Ну, кто бы мог подумать…

Мариам покраснела еще сильней, хотя это в принципе вряд ли было возможно. Прижала ладони к горящим щекам, буквально заставляя себя на него посмотреть. Ей жизненно важно было понять – он издевается? Презирает? Жалеет? Глаза Кравца чуть сузились, а зрачки, напротив, расширились. А поскольку его лицо оставалось совершенно бесстрастным, о его истинных эмоциях оставалось только догадываться.

– Я никогда им не пользовалась. Можешь мне не верить.

Когда-то давно Мариам сделала заказ в интернет-магазине, не обратив внимания на размер – вот как он у нее появился – этот… монстр. И да. Она никогда им не пользовалась, это было бы самоубийством.

– Мам, я готов! – заорал Левон.

Мариам схватила крышку, в спешке водрузила ту на коробку, чтобы не дай бог ее содержимое не увидел сын, и выбежала ему навстречу.

– Отлично. Мы тоже собрались. Ты как, точно не против нашего переезда?

– Женя – классный. И он тебя любит.

Сглотнув готовый сорваться вопрос – «Почему ты так решил?» – Мариам слабо улыбнулась. Потом было долгое прощание с родителями – мама украдкой утирала слезу, отец поджимал губы и ругал их за спешку.

– Ну, зачэм торопиться?! Сыграли бы свадьбу, как паложено! Пазвали бы гастей.

– Дядь Рубен, я же говорил – мне нужно уехать. Поэтому и торопимся.

Мариам сжалась. То, что Женя ее выгораживал несмотря ни на что, только лишь усугубляло чувство вины перед ним.

– Вот и езжай! А мы пока здэсь все приготовим в лучшем виде.

– Ну, уж нет. У меня невеста – вон, какая красавица, уведут еще, чего доброго, – отшутился Кравец. – Мне спокойней будет, зная, что Мариам моя официально. А праздник можем устроить, когда я вернусь.

– Вай! Убедил. Лали, у нас есть знакомые в ЗАГСе? 

– Найдем, –  улыбнулась через слезы Лали.

Наконец, простились, погрузили сумки и двинулись в путь. Мариам, прижавшись носом к стеклу, наблюдала за застывшими у калитки родителями. Левон болтал, не закрывая рта, Женя что-то ему отвечал. Она не прислушивалась, пребывая в каком-то тумане.

– Я не предполагал, что вы прямо сегодня переберетесь, поэтому не подготовил для тебя комнату. Если что – завтра освобожу стол. Осмотришься, если что надо – докупим… – пояснил Кравец пасынку, когда они все вместе поднялись в квартиру.

– Круто. Мам, отсюда есть выход на балкон. Я в прошлый раз не заметил! А можно я Киру сюда приведу?

– Да приводи, конечно, – милостиво кивнул Женя. – Кого захочешь.

– Круто. – Левон схватил телефон, приложил к уху и демонстративно указал им на дверь. Мол, сами же сказали – комната моя. Так что будьте любезны.

– Спасибо тебе, – прошептала Мариам, когда они остались наедине в спальне.

– За что?

– За все. И за то, что родителям не стал ничего рассказывать, и за то, что по-доброму относишься к моему сыну.

– Они ни в чем не виноваты.

– Да.

«Виновата только я», – закончила про себя. И не зная, что еще тут добавить, потянулась к нему. Им всегда было хорошо в постели. Мариам надеялась, что и на этот раз близость позволит сгладить углы. Не вышло.

– Ты располагайся. У меня полно работы. Я же весь день не пойми чем занимался. И завтра, похоже, придется.

Не пойми чем – это ей.

«Ну, а чего ты хотела, после всего?» – подал голос Гурген.

– Ничего… Ничего не хотела.

Мариам приняла душ и легла в кровать, понимая, что вряд ли уснет. Но, к удивлению, может, так давала о себе знать беременность, вырубило ее в один момент. Утром проснулась по будильнику. Хотя обычно всегда вскакивала за несколько минут до него. Вскочила явно напрасно. Не готовый к таким кульбитам организм взбунтовался. К горлу подкатила тошнота. Она помчалась в туалет, где ее вырвало желчью.

– Давно это началось? – раздался тихий голос за спиной. Мариам в ужасе замерла. Нажала на слив, попыталась встать, Женя бросился помогать.

– Не нужно тебе видеть меня такой.

– Полагаю, это наша реальность на ближайшие девять месяцев.

Да. Он прав. А она почему-то совершенно забыла о том, как беременность меняет женщину. Не добавляя красоты. И уж точно не привнося какой бы то ни было романтики в отношения. Ну, не дура? Начать с такого… Да просто идиотка! Если Кравец не сумел ее полюбить, когда она была в своей самой лучшей форме, то теперь на это, наверное, вообще не осталось шансов.

– Восемь. А скорее даже чуть меньше, – заметила тихо. Женя отрывисто кивнул.

– Там, кстати, твоя мать звонила. Нас распишут завтра в десять. Она договорилась.

– Утра?!

– Ну, не вечера же. Другого времени не было. Ты против?

– Нет. Нет. Все в порядке.