– Это шло вразрез с моими планами.

– Какими, мать его так… – заорал и снова осекся. Сделал глубокий вдох, успокаиваясь. Беря себя в руки: – Какими планами? – спросил уже тише.

– Женить тебя на себе. Разве ты не знаешь, что беременность – это лучший способ добиться желаемого?

Она не могла его шокировать больше. Кравец, как дурак, открыл рот. Но слов не было. Что тут можно было сказать? «Ты охренела?!» Да. Наверное – это было бы самым правильным. Но что-то в ее облике останавливало от вопроса. Или обвинения? Женя сделал еще один глубокий вдох. Встряхнуть бы ее, так ведь нельзя. Не то что трясти, но даже просто ее волновать. А вот спросить, спросить, наверное, можно. Не факт, конечно, что не соврет, но ведь…

– Зачем? Просто скажи – зачем? Разве без этого нам плохо было? – Да что ж такое? Голос сипит. И горло так сжимается, что каждое новое слово рождает мучительную боль.

– Затем, что я не могла тебя потерять, – с длиннющих ресниц Мариам на щеки закапали слезы. – Один раз я прошла через это. А во второй – не уверена, что смогла бы. Я думала – это мой шанс. Потом поняла, что ошиблась. Но было уже слишком поздно.

– Ясно.

Хотя ни черта! Ни черта ему не ясно, господи! Это же бред какой-то. Так не бывает. Это же… Ненормально.

– Ты меня ненавидишь?

Женя не знал. Он вообще не понимал, что чувствует. У них ведь все было хорошо. Он решил переехать, развернул свою жизнь на сто восемьдесят градусов. Он пахал, как проклятый, чтобы поскорее утрясти свои дела в Калифорнии. Он готов был продешевить, чтобы только это все побыстрее закончилось. Он тысячу раз предлагал Мариам съехаться, он взялся строить для них дом и приложил максимум усилий, чтобы подружиться с её сыном. Разве этого было мало?! Понимала ли она, как стремительно менялась его жизнь? Понимала ли, что это, мать его, не так просто? Начинать все с нуля. Ради женщины.

– Нет. Я не ненавижу. Но, пожалуй, мне лучше сейчас все хорошенько обдумать.

– Ты бросаешь меня? – наверное, это должен был быть вопрос, но получилось утверждение. Кравец сунул руку в карман.

– Нет. Это вряд ли. Ты же сделала все, чтобы этого не случилось, помнишь? – вернул ей её же слова. Мариам всем телом вздрогнула. Поежилась, обхватила себя ладонями за предплечья, будто опасаясь рассыпаться у его ног. Он хотел ее придушить… За глупость. А вместо этого развернулся и ушел. Ему и впрямь не мешало все хорошенько обдумать.

Вернулся в машину. Завел мотор. О том, что в ресторане его ждут друзья, забыл и думать. Нет, он знал, что бабы – расчетливые стервы. Просто Мариам… Мариам как-то совершенно с этим не вязалась. Он же знал ее! Знал вдоль и поперек…

«Что, сынок, ищешь повод, чтобы дать заднюю?» – подал голос отец, которого Кравец никогда не знал.

– Черта с два. Я не ты, понял? – рыкнул вслух и неожиданно осознал всю глупость того, что он делает. Ведь какой смысл в его рефлексии? Отец не оставил ему ни одного шанса. Он просто сам себя перестанет уважать, если повторит его ошибки. Он сам себя перестанет уважать…

И что тогда ему оставалось? Согласиться с тем, что план Мариам сработал. Он никогда от нее не уйдет. Он попал в ловушку, из которой нет выхода.

Недолго думая, Кравец свернул в знакомый проулок. Остановился у магазина, купил торт, две бутылки хорошего армянского коньяка и поехал сдаваться.

– Женечка, дорогой, заходи. А Мариам еще на работе.

– А я не к ней. Мне бы с вашими мужчинами поговорить, – потряс пакетом с бутылками.

– Вот как? Рубен, Лево-о-он, у Женечки к вам разговор.

Он никогда не просил ничьей руки. В современном мире это было лишнее, но Женя очень четко понимал, что в ситуации с Мариам без этого не обойтись. И, кажется, дядя Рубен по достоинству оценил его старания. В большую армянскую семью Беляша Кравца приняли с распростертыми объятьями. Как родного. Левон только спросил, где они теперь будут жить. К тому моменту сын Мариам уже успел побывать в квартире будущего отчима, и та ему вроде даже понравилась. Наверное, поэтому новость о переезде парень воспринял спокойно.

Когда Мариам вернулась домой, Кравец с будущим тестем прикончили одну бутылку коньяка и перешли ко второй.

– Что празднуем? – спросила она, тяжело приваливаясь к стенке.

– А тебе Женечка все расскажет. Пойдем, отец… Оставим детей одних.

Дядя Рубен послушно вышел из-за стола. Потрепал Мариам по макушке и скрылся из поля зрения.

– И что это было?

– Сватовство. Или как это называется, когда просишь чьей-то руки?

– Ты просил моей руки?

– Ага. Ничего другого мне не оставалось.

– Ты же не рассказал им… – с лица Мариам сошли все краски.

– Нет.

– Спасибо.

– Пойдем. Соберем твои вещи. Я уезжаю через четыре дня. Нужно успеть расписаться и решить вопрос с переездом.

– Ты не обязан этого делать, если не хочешь, – прошелестела Мариам.

– Я – безотцовщина. И мой ребенок ни за что не повторит эту судьбу. Пойдем.

Ее вещи они собирали в тягостном, давящем на виски молчании. Женя понимал, что так дальше не пойдет. И если они планируют строить семью, нужно, наверное, как-то отпустить ситуацию. Но для этого, видимо, должно было пройти какое-то время.

– Пойду, заберу кое-что из ванной.

Женя машинально кивнул. Основные вещи уже были собраны. Он взобрался на стул, чтобы проверить, все ли достали с антресоли. Нащупал какую-то коробку. Потянул. Стул качнулся. Женя спрыгнул, чтобы избежать падения. Коробка открылась, являя его изумленному взгляду довольно приличную коллекцию секс-игрушек.

Мариам торопливо собирала косметичку, когда ее внимание привлекло какое-то мельтешение в зеркале. Она медленно отложила шампунь и вскинула взгляд. Толстая девочка в раме подняла голову тоже. В одном из интервью Мариам как-то услышала, что толстый человек навсегда останется толстым. Даже когда похудеет. Ведь сформированное еще в детстве осознание себя не растает вместе с лишними килограммами. Прежней останутся пластика и привычка ходить, скукожившись (чтобы казаться хоть чуточку меньше), нежелание привлекать к себе внимание и обычай смотреть в пол. Мариам это заявление возмутило! Долгие годы она потратила на то, чтобы доказать, что эксперт ошибся. И вроде бы у нее что-то даже стало получаться. Но сегодня… сегодня она не только видела себя семнадцатилетней. Она действительно ей и была.

Мариам коснулась плоского живота. Девушка в зеркале накрыла натянувшие трикотаж жировые складки. Очевидно, что у этой девочки не было никаких шансов на любовь такого мужчины, как Кравец. Но она могла получить его самого… И получила. Как говорится – на войне все средства хороши.

Так какого же черта теперь так плохо?!