Рассортировав в голове услышанное и прикинув, где тут может быть вымысел, а где правда, бывший инспектор принялся дальше прояснять результаты Машкиной разведки.

— Ну, допустим, — побарабанил он пальцами по столу, — А почему такие сложности? Высасывать из пальца совершенно левое обвинение постороннему человеку, когда правда известна? Охрана, официантки, возможно, посетители... такое шило в мешке крайне сложно утаить. Или тот шутник слишком особенный?

— Особенный, — подхватила домовая. — Как есть особенный. Всего его знают и терпеть не могут. Он ещё девочек любит за всякие места хватать, чтобы синяки остались. Шутит так... А они потом и не знают, что своим парням объяснять.

— Маша! — Сергей не дал разговору уйти в сторону. — Давай про моральные женские драмы в другой раз пообщаемся. Не до них сейчас.

Домовая насупилась, однако возражать не стала.

— Этот козёл, — вынесла она вердикт неизвестному обидчику официанток, — вообще на голову больной. Как в клуб пришёл — сразу принялся орать про то, где он всех видел и что ни один суд ему ничего не сделает. Нажрался, говорят, до неадекватности с дружками своими. Праздновал что-то. А когда всё взрываться начало — чуть со смеху заворот кишок не получил. Сама я этого, конечно, не видела, но девочки именно так говорили. Слово в слово.

«Суд... Ничего не сделает... Почему-то адвокаты... Юнец с поднятыми вверх руками... Два трупа и разбитый внедорожник... Приговор фактически в день фейерверков в клубе...» — промелькнул в голове у бывшего инспектора весьма стройный ассоциативный ряд, и он потребовал:

— Машуля! Попробуй в своём планшете найти видео про того утырка, который людей на отцовой тачке посбивал. К сожалению, я тогда на его данные внимания не обратил...

Мысль Иванова дошла до кицунэ мгновенно.

— Сейчас, — выдохнула она и порскнула за гаджетом.

Вернувшись через десяток секунд, Маша усердно принялась перелопачивать вкладки и ссылки, однако ожидаемо ничего не нашла.

— И тут подчистили, — огорчённо протянула домовая, положив планшет на стол. — Ничего нет. И аккаунт тот, с которого статью выкладывали, забанен. Может, попробовать его владельца найти? Вдруг что знает о Нефёдове?

— О ком? — переспросил Сергей.

— О Нефёдове. Я, когда статью читала, запомнила. Нефёдов Артём Геннадьевич, — старательно, как на уроке, оттарабанила девушка. — А папа — Терехов Роман Львович. Да! Точно! Именно так там и было написано!

Гордая своей сообразительностью и памятью на детали, кицунэ вздёрнула носик и заважничала. Однако бывший инспектор её приятных самоощущений не разделял.

— Погоди, погоди... — пробормотал он. — У них же вообще разные фамилии и всё остальное. Какой папа? Какой сынок? Маша, ты ничего не путаешь?

— Нет! Я всё хорошо запомнила. Дай мне минутку... — ничего не объясняя, девушка схватила планшет и полностью погрузилась в мировую информационную паутину, а Иванов от нечего делать приоткрыл окно и закурил, аккуратно пуская дым на улицу.

***

— Я права была, — через полчаса устало заявила Маша, потирая кулачками усталые глаза. — Они — одна семья. Похоже, тот засранец — пасынок этому Роману Львовичу. Вот.

Планшет развернулся к Иванову. На экране красовалось старое, ещё 2012 года, предвыборное фото холёного, слащаво-доброго мужчины в компании приятной женщины и двух мальчиков. Один — постарше, лет восьми или десяти, второй — лет четырёх, не больше. Все стояли продуманно, красиво, создавая вид на редкость крепкой семьи. Вот только старший мальчик крайне слабо походил на папашу, разве что общими чертами в виде одинакового количества рук, ног, ну и всего остального.

И над всеми этими, до неприличия счастливыми, людьми удобно расположилась откровенно безвкусная надпись: «Голосуйте за Терехова и традиционные ценности».

— А теперь смотри, — кицунэ, перегнувшись через стол, открыла следующую вкладку.

На ней было уже другое фото.

Тот же непохожий на «отца» мальчик, что и на первом, но уже более взрослый в компании сверстников. Все они, вытянув вперёд руки с оттопыренными большими и указательными пальцами, замерли в картинно-угрожающих позах, призванных продемонстрировать миру их крутость и независимость.

Именно так обожают фотографироваться уважающие себя чернокожие гангста-рэперы для обложек альбомов и глянцевых журналов. Только у них ещё золотые цацки напоказ в моде, а у этой пацанвы вроде ничего такого нет. Возможно, побрякушки не по местным понятиям...

А ещё это был тот самый юнец, с недавно просмотренного видео.

— Угу, — многозначительно хмыкнул Сергей, отвлёкшись от экрана. — Может и он. Проверить надо.

— Я знаю, как! — взвилась домовая. — Надо попробовать этого, забаненого, найти в реале и поговорить, а потом в дом к этим Тереховым забраться и вывернуть там всё как следует. Найти компромат и...

— Получить пулю в лоб, — мрачно продолжил Иванов. — Или срок за кражу. Маша, неужели ты думаешь, что в их доме есть хоть что-то порочащее имя видного партийца? Я — нет. Зачем ему это? Зачем мина под задницей? И неизвестный разоблачитель нам тоже не нужен. Его поиск — бессмысленный расход времени и сил. Ну узнаешь ты об этом Артёмке очередную гадость — тебе легче станет или что-то изменится? Не думаю... А вот вреда от этой встречи может быть много. Засветимся лишний раз, вызовем нездоровый интерес своими поисками. Да и как ты его искать собралась? Через объявление? Вдобавок, мы своим любопытством можем по незнанию каким-нибудь образом навредить человеку. Так что не вариант. И вообще — мог бы наш аноним напакостить мальчонке и семейству Тереховых — давно бы это сделал. Но тут или кишка тонка, или возможности нет. Потому давай оставим нашего неизвестного правдоборца в покое и ограничимся отслеживанием его публикаций. Похоже, этот мажористый юнец у него или неё — я как-то про женщин и не подумал — идея фикс. И как ещё родительская охрана не вычислила столь любопытную особу? Не понимаю...

Слушая Сергея, домовая грустно кивала головой, соглашаясь с ним и в глубине души отчитывала саму себя за поспешность суждений, за длинный язык, за то, что излишне увлеклась новым для себя, сыскным делом. И, при этом, не забывала немножко гордиться тем, какой у неё умный и рассудительный домохозяин, только пока неженатый.

Закончив аргументированно критиковать первоначальный Машкин план, бывший инспектор с интересом принялся ждать, какие идеи ещё посетят кицунэ. Помогать в этом деле он ей не то чтобы не хотел, однако не без оснований считал, что раз она заварила всю эту кашу, то отсиживаться в стороне — не дело. Пусть поломает голову, пообожжётся, прочувствует разницу в теории и практике.

Маше же, как назло, в голову ничего, кроме рецепта томлёных в красном вине бараньих ребрышек, на ум почему-то не шло и от этого она стала злиться на весь мир, громко сопя и хмурясь. Ну не было у неё больше умных идей. Не было! Вот только признаться в этом она не находила в себе сил, продолжая надеяться на какое-нибудь внезапное озарение.