– Почему он решил тебя забрать?

– У него с матерью были не самые лучшие отношения – это я уже после узнал. Они почти не общались. Может, чувство вины сыграло роль? Отец считал себя виноватым в том, что баба Маруся умерла в одиночестве, а я, по-видимому, был единственным, что связывало ее с ним.

– И как ты воспринял возможность усыновления?

– Естественно, я радовался возможности свалить из Дома, но не представлял, как уживусь с этим странным чужим человеком.

– Он и тогда выпивал?

– Выпивал? Да отец порой не просыхал неделями, но органы опеки, к счастью, это не слишком беспокоило. Когда они приходили, он всегда находился в форме – думаю, это давалось ему нелегко. До того, как я к нему переехал, отец жил, как хотел, по принципу: nihil habeo, nihil curo[11]. Я вмешался в устоявшийся порядок вещей и поначалу здорово его раздражал. Но потом, как-то само собой, все изменилось.

– Ты очень его любишь, да? – задала я, наверное, глупый вопрос, коснувшись руки молодого человека.

– Он научил меня всему, что я знаю, понимаете? Verbum movet, exemplum trahit[12], и его примеру я обязан тем, кем стал.

– Не сбрасывай со счетов и свой собственный характер, – возразила я. – Большинство детдомовских детей, к несчастью, и в самом деле мало чего добиваются в жизни, но есть и те, кого не устраивает жалкое существование – ducunt volentem fata, nolentem trahunt![13]

Сама того не ожидая, я поняла, что начинаю играть с Карелиным в ту же игру, к которой приучил его Рыжов. Что ж, латынь – неплохая зарядка для ума, и умение находить подходящий афоризм в любых обстоятельствах чем-то сродни разгадыванию кроссвордов.

– Знаете, – сказал Александр, качая головой, – может, отец и не идеален, но он сделал для меня то…

Шурик не закончил, но этого и не требовалось: я и так видела, как сильно он переживает, и радовалась этому: если парень способен на глубокие чувства, значит, Рыжов старался не зря.

– Давай надеяться, что мы оба выкарабкаемся, ладно? – сказала я, улыбнувшись, хотя и не чувствовала особой надежды. – И я, и твой отец будем в порядке, да? И именно ты сделаешь для этого все возможное.

– И невозможное – тоже, – уверенно ответил Александр, глядя мне прямо в глаза. – Orа et labora[14].

Воистину, invia est in medicina via sine lingua latina[15]. Этому, как и многому другому, также научил Шурика его приемный отец.

* * *

Андрей вошел в палату реанимации в сопровождении медсестры.

– Только недолго, – предупредила она. – Дежурный врач не разрешил посещения, но он очень просил…

– Я все понимаю, спасибо.

Девушка неслышно отошла за прозрачную перегородку, а Андрей подошел вплотную к койке, на которой лежал Лаврентий. Глядя на его кожу нездорового зеленоватого оттенка, покрытую трех– или четырехдневной щетиной, свинцового цвета губы и запавшие глаза, Андрей старался отогнать от себя мысли о том, что видит умирающего. Собственно, именно поэтому Лаврентий Рыжов и позвал его, разве нет? Андрей в очередной раз испытывал чувство неизбежной потери, к которому невозможно привыкнуть. А ведь с каждым годом таких ситуаций становится все больше, вот только Рыжову еще рано умирать!

– Спасибо, что пришел, – едва слышно прошептал Лаврентий, неожиданно открыв глаза и устремив на посетителя вполне ясный взгляд.

– Как могло быть иначе – ты же прямо-таки изнасиловал медсестру! – натужно улыбнулся Андрей.

– Жаль, но я сейчас на это не способен… Хотя она, конечно, симпатичная.

– Ты позвал меня, чтобы потрепаться? А мне сказали, что тебе просто жуть как худо!

Рыжов попытался улыбнуться в ответ, но вместо этого на его лице появилась болезненная гримаса.

– Может, в другой раз? – спросил Андрей.

– Другого раза, Андрюша, может и не случиться… Мне нужно успеть тебе кое-что рассказать – это важно!

– Я здесь, и я тебя слушаю.

– Во-первых, насчет этого вируса… Все выглядит так, словно над ним основательно поработали в лаборатории.

– Ты серьезно?

– Абсолютно… Я на этом собаку съел, понимаешь?

– А твои ребята тоже так считают?

– Это – наше общее мнение.

– То есть ты считаешь, «запуск» штамма может быть… диверсией, что ли?

– Вполне возможно – не могу утверждать наверняка. Знаю только, что есть два вируса – «испанка», попавшая к нам случайно с партией археологов, и, назовем его, скажем, штамм «Х». Этот «Х» невероятно напоминает «испанку» по многим генам, но в то же время является совершенно самостоятельным вирусом, на который не действует вакцина от «испанки»… «Х», как и «испанский» грипп, вызывает скоротечную пневмонию, но совершенно иного типа…

Внезапно Рыжов затрясся, его тело свело судорогой, и сухой кашель, словно пытаясь вырваться из груди и не находя выхода, заставил его задохнуться. Когда наконец больному удалось прокашляться, то на белую простыню полетели кровавые брызги. Андрей обернулся к перегородке с намерением позвать сестру, но Лаврентий схватил его за рукав халата.

– Погоди… не сейчас!

– Лаврентий, кому это могло понадобиться?

– Не знаю, но ты бы лучше выяснил, как это ЗАО «Медресурс» заполучило вакцину от «испанки»!

– Ты о чем сейчас?

– Сам посуди: штамм расшифровали американцы, но каким-то образом «Медресурс» также оказался его обладателем… Я провел небольшое исследование и выяснил, что правительство Украины в прошлом году выложило кругленькую сумму на ликвидацию грозившей стать массовой эпидемии гриппа – именно того, который привезли с собой ребята покойного археолога. На Украине теперь есть вакцина и соответствующие антибиотики, действующие против этого вируса, поэтому нашим соседям массовые заболевания не грозят – один-два случая, и этим все закончится. И именно «Медресурс» явился на Украину в роли самого Спасителя…

– То, что ты предполагаешь, просто чудовищно!

– У меня нет ответа, Андрей, но тебе придется его найти… Поработай с Александром, он лучше всех знает проблему, он справится!

– Но я ничего не смыслю в вирусологии!

– Зато ты здорово поднаторел в расследованиях. У тебя отличная команда…

– Нет, у меня была команда, когда мы действовали в официальных рамках ОМР…