И видят Боги, в этих словах Кайдену почудился намек.

— Надеюсь, вы любите чай. Катарина скоро вернется. И будет весьма опечалена, если вы ее не дождетесь. Ей бы очень хотелось познакомиться с вами. Наконец.

Джио не сдержала смешка.

И Кайден почувствовал, как наливаются жаром уши. Он не будет краснеть! Не будет! Наверное. Разве что немного…

— Мне тоже, — только и удалось выдавить.

Дуглас фыркнул.

А Джио спрятала лицо в азалиях.

Открыв дверь, Катарина увидела трех мужчин, вполне вольготно расположившихся на полу и что-то обсуждавших. С немалой, надо заметить, страстью.

— А я тебе говорю, так не получится! — произнес маг и оглянулся.

Вскочил, поспешно оправляя одежду, которая измялась и несколько запылилась вследствие чего вид у мага был далекий от солидности.

— Не получится, если не стараться, — знакомый уже Катарине седовласый господин поднимался с немалым достоинством, несмотря на то, что пыли на его одежде было не меньше, а возможно, и больше. — Доброго дня, леди.

— И вам, — Катарина присела в реверансе изо всех сил стараясь не смотреть на третьего гостя, которого она ждала, но не так, чтобы очень.

Конечно, не так, чтобы очень.

Совсем даже почти не ждала.

Скорее знала, что встреча с ним неизбежна. И оттого, пусть и глядела в сторону, но все равно подметила, как ловко он встал, как провел по штанам, пытаясь хоть как-то сгладить пыльные следы. Как глянул на Дугласа с какою-то детскою обидой.

— Буду рад представить вам моего… племянника… лорда Теодора Гленстона.

— Кайдена, — мрачно поправил лорд Гленстон.

— Он не любит свое человеческое имя…

— И не зря, — заметил Гевин, обходя гостей по широкой дуге. — Человеческого в нем… немного.

— Кто бы говорил, — проворчал Кайден.

Пожалуй, кузен был прав.

И неправ тоже.

Катарине доводилось встречать истинных детей Дану. И были они куда более, так сказать, иными, нежели лорд Гленстон. Да, высок. И красив… определенно красив холодной зимней красотой.

А глаза у него зеленые, что листва.

И это тоже неправильно.

У людей не бывает такой яркой зелени, а у альвов зеленый не встречается. Их глаза черные, что сама ночь. И смотреться в них не стоит — затягивают. А тут… кажется, Катарина слишком уж… увлеклась. Тетушка Лу пыхтит недовольно, а Джио стену подпирает.

С цветами.

Джио и цветы — это так… странно. Она предпочитала золото, о чем во дворце все знали. И одно время даже пытались подкупить. Потом, поняв, что есть вещи сильнее золота, к примеру, кровная клятва, не то, чтобы вовсе отстали, скорее одни подарки сменились другими.

А там и третьими.

По мере того, как уходила и та призрачная власть, которая вообще была у Катарины, подарков становилось меньше, как и любовников.

А цветы… кого во дворце цветами удивишь?

— Несказанно рада встрече, — Катарина запоздало протянула руку, которую приняли с величайшей осторожностью. — Надеюсь, мы будем добрыми соседями…

— Не хватало, — шепотом произнесла тетушка Лу, которая радостной вовсе не выглядела. — Деточка, дорогая, позволь заметить…

— Не позволю, — руку Катарина забрала, так и не дождавшись поцелуя. Может, и к лучшему, поскольку щеки ее пылали от стыда. — Вы ведь задержитесь до ужина? Хотя, боюсь, у нас не самая лучшая повариха…

— Я неприхотлив, — он смотрел на Катарину сверху вниз как-то так, что одновременно хотелось и спрятаться, и ответить взглядом.

Прятаться было негде. И Катарина решилась.

Только вдруг стало неудобно, что она в таком виде… платье наверняка измялось, и травинки прилипли к подолу. А прическа? У Катарины на редкость непослушные волосы, справиться с которыми не могли и придворные куаферы. Тут же она сама косу плела, и эта коса того и гляди рассыплется.

А еще сердце стучит-стучит.

И глаза у него не просто зеленые. Зелень тоже бывает разной. К краю радужки они темнели, как те изумруды, которые ей поднесли на свадьбу.

…изумруды достались отцу. Наверняка.

К зрачку же зелень светлела, и в ней появлялись проблески золота.

Малахит?

Нет, тот тяжеловат, а вот нефрит — камень редкий, переменчивый… и лежит у Катарины кусок его, из которого она собиралась чашу резать, но так и не собралась, потому что не знала, кому эту чашу дарить. А теперь поняла, что резать ее вовсе не стоило.

Что нефрит достоин большего.

Чего?

Она не знала. И просто стояла. Улыбалась. И думала, что, наверное, отец прав. Женщины глупы, слабы и в целом бестолковы. Толковая не влюбится с первого взгляда.

— Ах, — громко воскликнула тетушка Лу, разрушив магию мгновенья. И Катарина поняла, что именно мгновенье и прошло, и удивилась, как много его, этого мгновенья, было. — Мне так голова разболелась… дорогая, а ты себя нормально чувствуешь?

— Великолепно, — Катарина не сдержала улыбки. — Спасибо, тетушка. А вам, думаю, стоит прилечь. В ваши годы нужно заботиться о здоровье.

— Утром ты чувствовала себя дурно…

Уголки губ Кайдена дрогнули. Или Катарине показалось? Или все-таки действительно… нет, конечно, показалось. Он не мог знать, отчего ей было плохо утром.

— Все прошло, — Катарина отмахнулась от намека. — Благодаря вашей заботе и прогулке. Идите, тетушка… может, стоит кого отправить за целителем?

— Я могу взглянуть, — сказал Дуглас. — Мне случалось кое-кого лечить…

И покосился на племянника, который точно не был ему племянником, но смутился. И это выглядело забавно. А еще незаметно. Во всяком случае, Катарине подумалось, что никто-то кроме нее не обратил внимание на дернувшееся ухо, кончик которого покраснел.

— Не стоит, мне просто нужен отдых, — тетушка подхватила юбки. — Мальчики, надеюсь, вы не настолько устали, чтобы не занять гостя…

Прозвучало почти приказом.

Не золотая она.

Золото холодно. Медовая. Волосы цвета липового меда, который собирают пчелы под полуденным солнцем июня. Кожа светлая, как тот, цветочный, мед, что приносили со старой пасеки прямо в сотах. И Кайдену позволялось эти соты разламывать, и жевать, не думая о том, сколь прилично или неприлично он при том выглядит.

Веснушки — гречишный.

Темный, тягучий.

И тянет лизнуть их, убеждаясь, что они столь же сладки.

Мед, вот что, пожалуй, примирило Кайдена с этим миром, столь непохожим на тот, другой, к которому он привык, к которому, как мнилось, принадлежал. Мед и молоко.