круглый журнальный столик, рядом с ним маленький книжный шкаф, а у противоположной стены расположился стеллаж, за стеклами которого были изображения различных деяний Ридума-Ми и его последователей. В дальнем углу укрылась винтовая лестница. Большая же часть комнаты пустовала, что давало ощущение простора и делало помещение больше.

— Здорово! — шепотом сказала Эмилия, восторженно осматривая зал.

— Ага, я тоже обожаю это место!

Графиня вздрогнула от громкого голоса Эркаты, как-то это совсем не соответствовало атмосфере храма. Но священнослужитель, протиравший от пыли немногочисленную мебель, внимания на это не обратил, и Эмилия немного расслабилась. Закончив с осмотром помещения, она, все так же, шепотом спросила у Эркаты:

— А, что ты здесь делала? Ну, тогда, когда тебя нашли сумеречные.

— О-о! Это целая история, — Эрката плюхнулась на скамейку перед алтарем и похлопала ладонью по месту рядом, приглашая Эмилию сесть. — Я, вообще-то, родом из Вольных Земель, хотя все детство провела в Адэ, мой папанька, сбегая от долгов, поселился жить в трущобах Мисурии. Правда, прожил не долго, помер года через два, от какой-то болезни, мне тогда лет семь было. Мама умерла при родах, так что осталась я жить одна-одинешенька, сиротинушка, — Эрката состроила забавную рожицу несчастного человека, тон ее тоже был шутливым. — Ну, и началась тут моя жизнь, полная незабываемых приключений. Бр-р, как вспомню, блевать охота. Это сейчас в Мисурии навели порядок, даже трущобы причесали — не узнать. А тогда — жуть! Послевоенное время, бедность, голод, беспризорность. Мда, романтика… Ну, крутились мы, как могли. Я, да моя подружка — Тали-И, из высокородных, между прочим, все, правда, ее Талькой называли. Попрошайничали, воровали, ох, времечко… — Эрката с грустной улыбкой рассматривала бюст Ридума-Ми. — А через три года один местный воротила, хотя, какой там воротила, так — делец. Таких хлещами называли, не знаю почему. В общем решила эта жирная скотина, что не хрен нам жить за чужой счет, за все платить надо. Мы тогда с Талькой на заброшенной швейной фабрике жили. Райончик как раз делец этот и содержал. Ну, короче, говорит, работать надо. А работа в то время у местных мамзельках, известно какая была. Не согласились мы, трудный разговор начался, — Эрката снова хищно улыбнулась, Эмилия уже знала, так бывает, когда девушка вспоминает что-то неприятное или разборки, в ходе которых восторжествовала справедливость. — В общем, разозлился боров не на шутку и решил прямо тут показать, на Тальке — она посимпатичней была, как наша будущая работа выглядеть будет. Так сказать — посвящение. Ну, я ему вязальную спицу (я ее везде с собой таскала) в шею до основания и засадила. Ха-ха-ха, пока жирдяй хрипел на полу, жалко суча ногами, а его тупые охранники, оставшиеся за дверью, соображали, что случилось. Мы с Талькой сиганули в окно — и деру. Только вот в трущобах оставаться было нельзя. Несмотря на то, что свинья никому не нравился, да и серьезного положения не занимал, законы к таким как мы, были строгие. До утра мы бы уже не дожили.

Эрката замолчала, думая о чем-то своем. Эмилия заметила, что, делающий уборку священнослужитель, вышел, хотя было видно, что работу он не закончил. Графиня приятно удивилась такой деликатной учтивости.

— Отправились мы с Талькой, осваивать большой мир. Сбежали, в общем, из города. Брели, куда глаза глядят. Через несколько дней дошли до храма, — Эрката обвела глазами помещение. — Тогда здесь служил старик Хаши-Рё. Он был дайа — высший титул храмовников. Эти, — Эрката кивнула в сторону двери, — рийа, что-то вроде учеников. Они дают обет молчания, до тех пор, пока не получат следующий ранг, не помню, как он называется. А Хаши-Рё поболтать, ох, как любил, видимо намолчался в молодости, ха-ха-ха. Добрейший был старикан. Приютил нас на время. Тут у них, за леском, домик, — сумеречная махнула рукой куда-то в сторону. — На территории храма жить нельзя. Колыбель мертвых все-таки. Прожили мы у него несколько недель, по хозяйству помогали, он-то здесь один с учеником жил. После войны с демонами, много, где людей не хватало. И, как-то весной, забрел к нам проездом отряд сумеречных, ну, тогда-то я не знала, что это сумеречные. Любопытно мне стало, пошла посмотреть. У нас редко посетители бывали, а тут трое — двое мужчин и женщина. Ну, я пока за ними наблюдала, подрезала у одного из них стилетик — так безделушка… — заметив изумленный взгляд Эмилии, Эрката рассмеялась и добавила:

— А, что ты думала, подруга, старые привычки так легко не забываются.

Сумеречная с удовольствием потянулась, поморщившись от боли в спине, положила руки за голову и мечтательно продолжила:

— Ребятки очень впечатлялись моей ловкости, кражу-то они не сразу заметили. Если бы не Чайка — старшая в их группе, может, и вообще бы не заметили. Короче говоря, после порции подзатыльников, предложили они мне вступить в орден, а я и согласилась.

— Ты могла не согласиться? — изумилась Эмилия.

— Конечно, — так же удивленно ответила Эрката, потом поняла природу вопроса и, рассмеявшись, добавила:

— Ну, да — очередные мифы о коварных сумеречных. Нет, детей мы не похищаем. Родителям, если они есть, и самим ребятам всегда дается выбор. Делается это, правда, не столько из гуманистических соображений. Просто так потом меньше проблем. Я же говорила тебе, верхушка сумеречных — очень прагматичные люди. Если забирать детей силой, особенно взрослых детей, потом велик риск бунта, нежелание что-то делать, отсутствие преданности и даже — бегство. Вкладываться в такие сомнительные элементы менторы не хотят.

Эрката задумалась, глядя перед собой, лицо ее стало грустным, Эмилия, понаблюдав за напарницей, решилась задать ей вопрос, который ее мучил последнюю пару минут:

— А, что случилось с Талькой? Ее тоже взяли?

— Нет, — судя по грустному голосу, Эмилия угадала с вопросом, Эрката, как раз думала о своей давней подруге. — Предложили, но она отказалась. Испугалась. Мы попрощались и с тех пор больше не виделись. И старика больше нет, он умер пятнадцать лет назад. А место это осталось неизменным, — сумеречная осмотрела зал. — Даже запахи те же. Наверное, потому что смерть всегда одинакова, — добавила она еле слышно.

Эрката встала, подошла к изваянию Ридума-Ми и дала ему легкий щелбан в то место, где должен быть нос. Эмилия в ужасе вскочила и оглянулась: не видел ли кто.

— С тех пор, если есть возможность, я всегда прихожу сюда, — тихо продолжала Эрката. — Показываю, что я никого не забыла. Хотя Талька, может, и жива еще.

Сумеречная минуту постояла молча, глядя на статую, потом повернулась к Эмилии и весело сказала:

— Все, дело сделано, пойдем, — и направилась