своей простоте душевной думал, что в этой инспекции прижму нос слишком заносчивому подполковнику, заставлю его нормально служить, готовиться к войне, а оказалось, что этот «старый кавалерист», который предстал пред очи аж командарма в пьяном виде, хорошо знает проверяющего?

Да мне в таком случае даже слова сказать не дадут! Во всяком случае — официально.

От понимания сложившегося расклада на душе сразу стало как-то паршиво, что даже обедать перехотелось.

Настроение сразу упало вниз. Да и желание что-то делать исчезло. Даже пораженческая мысль появилась — подать рапорт об увольнении в запас, и, пока время есть, схватить Терезу, пана Ковальского и рвануть куда-нибудь в штаты! Там на деньги тестя можно неплохо развернуться. Купить какой-нибудь бизнес, гражданство, и, особо не напрягаясь, делать деньги, сидя на чемоданах с долларами. Пусть основной доход получает отец невесты, а мне и маленькой доли хватит. Получится накопить — на эти деньги куплю какой-нибудь танк или самолёт и подарю его Красной Армии. Так и настоящей своей Родине помогу, и свою лепту в победу над Нацизмом привнесу. А может и сам что-нибудь придумаю, разбогатею (ага, щаз) и пожертвую энную сумму в фонд борьбы с нацизмом, передав деньги в советское посольство?

На несколько минут меня даже захватила эта идея и я на самом деле подумывал, лучше подать рапорт на имя генерала Кутшебы, либо пробиваться сразу к Маршалу Рыдз-Смиглы. Вот только понимание того, что к маршалу меня никто не пустит, а генерал Кутшеба просто сдаст меня в контрразведку, заставили меня забыть об этих мыслях и продолжить заниматься тем, чем я и занимаюсь в последние полгода. В общем — делай, что должен, и будь, что будет!

Глава 22. История жизни подполковника Кани

Помня свою поездку во Францию, я был уверен, что вся французская военная машина была насквозь коррумпирована, но к счастью, оказался не прав. Несмотря на давнее знакомство, подполковник Каня принялся весьма активно и развернуто рассказывать о проблемах вверенного ему совсем недавно батальона. И что удивительно было лично для меня — наиважнейшей проблемой командир батальона видел отсутствие нормальной связи. На весь батальон у него было лишь несколько телефонистов с пятью старыми полевыми телефонами, да немного провода. Вот, собственно, и всё. Ни одной радиостанции не было. Как, впрочем, и технически подготовленных для работы на радиостанции кадров.

В общем — мрак. Руководство батальоном осуществлялось флажками, голосом и посыльными. В бою управлять отдельными подразделениями было практически нереально. Хотя и подполковник Каня сделал всё, чтобы хоть как-то облегчить руководство в бою — на личные сбережения купил целых два гражданских мотоцикла (чистокровных немецких БМВ с колясками), на которых посадил двоих телефонистов и стал использовать их в качестве посыльных. Конечно, в бою управлять танковыми подразделениями таким образом вряд ли выйдет, но, хотя бы может позволить немного облегчить передачу приказов на марше.

— В батальоне всего один грузовой автомобиль, использующийся для перевозки полевой кухни.

Француженка тут же быстро начала что-то лопотать на своём родном языке, переводя всё сказанное офицеру союзной армии. Тот тут же задал уточняющий вопрос:

— Сколько в батальоне полевых кухонь?

— Одна! — Также коротко ответил подполковник…

Французский полковник достаточно долго ходил по батальону, следом за ним ходили и мы. С удивлением для себя, я обнаружил идеальную чистоту в расположении, а также бравый внешний вид танкистов. Было видно, что за дисциплиной офицеры и унтер-офицерский состав подразделений следит весьма серьёзно.

Сам того не замечая, я стал проникаться уважением. А потом, когда я узнал биографию подполковника — вопросы по его пьяной выходке, в день прибытия батальона…

Влодзимеж Каня родился в семье священнослужителя из Кракова в тысяча девятисотом году. С началом Великой Войны, пытался прибавить себе несколько лет и записаться добровольцем в Австрийскую армию, но его быстро раскусили и отправили домой. На службу ему поступить удалось только в тысяча девятьсот шестнадцатом году — добровольцем в «Польские Легионы». Военная карьера будущего танкиста началась, как и у многих, в кавалерии, где он служил посыльным. В семнадцатом году Каня был отмечен начальством и уже ожидал повышения в звании, как, вдруг, в июле семнадцатого года, когда он и многие военнослужащие первой и третьей бригад легионеров отказались принять германскую присягу, был разоружен немцами и загнан в лагерь для военнопленных.

В лагере для военнопленных кормили, скажем прямо — «не очень». Поэтому, всё тем же летом семнадцатого года, Каня с несколькими верными товарищами совершили побег, и, окольными путями начали пробираться в родные края. К счастью для беглецов, среди них был один офицер, хорошо владевший немецким языком, что помогло избежать им ряда проблем на враждебной территории.

Так или иначе, но до «своих» им удалось добраться только в самом начале восемнадцатого года. Впрочем, в Кракове Каня не задержался, и, уже вскоре, оказался во второй бригаде «польских легионов» на восточном фронте, где спустя полгода, летом восемнадцатого года, вся бригада перешла на сторону Антанты.

Вскоре, на основе «Легионов Польских» было создано «Войско Польское», как вооруженные силы условно независимого государства под названием Республика Польша. После принятия уже польской присяги, Каня получил капрала и был направлен на службу в артиллерию, в которой и принял участие в польско-чехословацком пограничном конфликте, где вскоре был легко ранен и отбыл на лечение в Варшаву. После госпиталя, капрал Каня получил сержанта и был направлен на подхорунжировку[12].

Получив первое офицерское звание, подхорунжий Каня был назначен командиром пехотного взвода, поменяв таким образом сразу три рода войск, начав служить в кавалерии, продолжив в артиллерии.

Польско-Украинская война, начавшаяся в конце тысяча девятьсот восемнадцатого года, стала для молодого, восемнадцатилетнего офицера «золотым временем». Вскоре, после прибытия на фронт, взвод хорунжего Кани смог захватить у армии Западно-Украинской Народной Республики в Галиции сразу два полевых трёхдюймовых орудия, которые слабо обученные польские пехотинцы использовали эти пушки для отражения украинской атаки. Рвение и удачливость молодого офицера были оценены начальством, и, вскоре, о нём появилась заметка в одной из Варшавских газет. Еще через месяц состоялось награждение первым боевым орденом «Креста Храбрых». Вслед за орденом подоспело и новое звание, и, уже подпоручик Каня принял под своё командование пехотную роту.

После польско-украинской войны началась советско-польская война, где подпоручик Каня принял весьма активное участие. Его рота принимала участие в походе на Украину. Двадцать шестого апреля польские войска заняли Житомер, а на следующий день части 59-го пехотного полка, прорвав пять оборонительных рубежей и вошли в Бердичев. Среди наступавших на острие атаки