— Я обещал твоему отцу, что вернусь с тобой или умру. Если для того, чтобы вернуть тебя домой, надо вывести круглоухого — да хоть всех, кто сидит сейчас в оллаау, — я это сделаю. И никто меня не остановит. И не говори мне про других аиллуа, у меня есть ты, и никогда не будет другой. Но у меня другой план. — Аолли подняла голову. — Нам главное — выйти отсюда и оказаться в лесу. Я уговорю их, чтобы они сами вывели нас и доставили в лес. Они отпустят меня, чтобы я привел молодого круглоухого. А я приведу воинов. Это будет лучший поход чести в моей жизни. Их уши будут на моем ааи, за всё, что они делали с тобой.

Почему-то даже сейчас он не сказал Аолли, что её отец запретил ему возвращаться без неё, и если он нарушит запрет — любой аиллуэ: воин, женщина, безымянный уолле — может и должен его убить. Уаиллар не рассказал и того, что Ллуэиллэ лишил его имени. Ему было стыдно вспоминать об этом — настолько, что он и не вспомнил.

Позже это сильно отразилось на ходе событий.

Меж тем день перевалил далеко за половину, и солнце стало заглядывать в угол двора, где стояла клетка. Солнечное пятно упало на емкость с водой: сначала задело краем, потом стало заползать всё дальше и дальше. Уаиллар спросил жену:

— Вода к вечеру сильно нагревается?

— Да. Пить неприятно.

— Там же растет олуора, попросила бы её прикрыть воду от солнца.

— Мне было так тоскливо и плохо, что — всё равно…

— Так попроси сейчас, любовь моя!

Аолли пододвинулась поближе к сосуду с водой, протянула руки в сторону куста олуоры — по совести говоря, довольно чахлого — который торчал из-под стены, и заговорила с ним. Олуора медленно развернула свои резные листья поперек лучей солнца и приподняла ветки, прикрывая кружевной тенью воду.

— Вот и славно, — сказал Уаиллар, — теперь вода останется прохладной до вечера.

Аолли спросила, как он добрался до аиллоу многокожих. Уаиллар принялся рассказывать, по принятому у воинов обычаю стараясь сделать рассказ красочным и остроумным. Особенно ему удалось описание заплыва через озеро, он даже сумел сымпровизировать несколько строф. Аолли рассмеялась, было видно, что её настроение улучшилось.

Про бой с тремя воинами аиллуо он не стал говорить, чтобы не волновать жену.

Потом седой круглоухий принес им ещё плодов, и они поели даже с удовольствием.

А потом опять пришли два многокожих воина и калека.

1

Больше всего мешало даже не то, что Асарау знал слишком мало слов, а то, что он часто произносил их неправильно. Доранту это бросалось в уши: добрые Боги наградили его хорошим слухом, и он даже любил петь на голоса с женой и дочкой, когда никого не было рядом из чужих.

Асарау щебетал, как альвы, но было заметно, что щебетал не в тон. И каждый раз, как он попадал мимо тона, альвы переглядывались и переспрашивали.

Доранту даже показалось, что он понимает отдельные мотивчики этого щебетания, сопоставляя их с тем, что переводил Асарау.

Когда калека-воин радостно подтвердил, что альв-самец согласился привести примеса Йорре в обмен на свою и своей альвы свободу, Дорант даже не обрадовался. Ему-то прекрасно было понятно, что трудности только начинаются. Он перевел сказанное Харрану и предложил пойти посоветоваться.

И они пошли в дом, где засели в том же зале, в котором завтракали утром.

Харран, мягко опустившись в кресло, потребовал у слуги вина, копчёной свинины и фруктов. Дорант жестом удержал Асарау, собравшегося было сбежать из-за стола, где он, несмотря ни на что, чувствовал себя недостаточно уверенно с двумя дворянами из Империи. Харран посмотрел на это с неудовольствием, но потом, видимо, сообразил, что воин гаррани не понимает их языка. Каваллиер, озабоченный своим заданием и нелегкими думами о том, что нужно сделать, чтобы его выполнить, естественным образом отреагировал на вопрос Харрана:

— Дорант, объясни мне, что все-таки происходит?

Ну что бы вы ответили на это? То же, что и Дорант:

— Понимаешь, Харран, мне надо вытащить в Империю одного юношу. Поверь, пожалуйста: от этого зависит не просто благополучие, а судьба Империи. И сейчас у меня есть основания считать, что он попал в лапы альвов. Ты поможешь мне?

Доранту было немного страшно раскрывать тайну даже частично, но он хорошо понимал, что один с одним оставшимся боевым слугой не много навоюет — а воевать придется: это же всё-таки альвы. Рассчитывать он мог только на Харрана и его оставшихся воинов, да, на худой конец, на Красного Зарьяла с его егерями. И даже если наймёт Красного Зарьяла, толку тоже не будет. Потому что Зарьял и егеря наёмные, чуть опасность для их шкурок — и до свиданья, а опасность там будет точно. И вообще, всё предприятие требовало тщательного планирования, обеспечения ресурсами, а главное, всё это надо было делать очень и очень быстро. Да и не очень понятно, как и что делать с альвом: как вывести его из города, что сказать потом местному обществу, как объяснить друг другу, где встречаться после операции…

Тем более неожиданной для каваллиера стала реплика Харрана:

— Ты разговор не переводи. Что у тебя с Маисси? Почему она там, во дворе, висела у тебя на шее?

Дорант, может быть, ещё утром бы замялся и начал искать подходы, чтобы не обидеть друга. Но сейчас он был, во-первых, сильно озабочен своими проблемами, а во-вторых, уже немного пьян, поскольку, едва войдя в зал, выхлебал полкувшина красного молодого вина, стоявшего на столе, чтобы остудить глотку.

Поэтому он прямо, и даже с некоторым раздражением, сказал:

— Харран, у тебя где голова была, когда ты молоденькой девочке про меня легенды рассказывал? Ты бы лучше свои победы расписывал, как и кого на охоте завалил да как армано на тренировках побеждаешь. Она же книжки слушает, или, не дай Пресветлые, читает! Ты эти книжки хоть раз пролистал? Там такое написано, чего в жизни не бывает. Но для девиц — самое сладкое и вредное, как засахаренный яд! Там же в каждом романе про то, как приходит славный герой, девицу спасает от чего-нибудь и на ней женится! Ну вот представь себе: сидит девочка дома, умом совсем ещё ребёнок, но по всему уже замуж готовая, и детей рожать. Сидит дома в вашем городке, где и пойти некуда, один бал в три месяца. Всех развлечений только чтение про то, как приходит герой и увозит её в настоящую, интересную жизнь. Не возражай: это у тебя охота, драчки с соседями, хозяйство и прочее. А у неё? Кто её к хозяйству-то допустит? Да ещё все постоянно повторяют: «Ваша матушка вышла замуж по любви». Ты хоть на миг представь, что в голове у неё? Я ещё не приехал, а ты её уже в меня влюбил. Именно ты сам! Да к тому же, судя по тому, что она лепетала, рассказывал про меня всякую чушь. На самом же деле всё было совсем не так…

Харран сменил выражение лица на остолбеневшее. То, что говорил ему старший товарищ, никогда не приходило юноше в голову. В его миропонимании всё было просто и понятно. Был он, простой дворянин. Была Маисси, чудесная девушка, чье внимание надо было привлекать. Ну не своими же мелкими делишками? А тут друг, герой и прославленный воин…