Тем временем полицейские на кухне проверяли место преступления на наличие улик. Медицинский эксперт осмотрел тело Лени, и его увезли, к огромному облегчению хозяйки отеля.

В подобной суете прошло около двух часов. За окном уже начало светать, а полиция все еще не собиралась покидать отель. Патрисия выглядела подавленной и уставшей. Под её глазами появились темные круги, и она почти перестала реагировать на происходящее, сонно глядя в одну точку перед собой. Наконец она не выдержала.

— Влад, — пробормотала она, обратившись почему-то ко мне, хотя Дима все еще сидел по правую руку от неё, — проводи меня, пожалуйста, наверх. Я просто валюсь с ног, — сказав это, она бросила вопросительный взгляд на шерифа, спрашивая у него разрешения уйти. Тот кивнул, и она поднялась с дивана.

Я пошел следом за девушкой, придерживая её за локоть, чтобы она не упала. Вид у нее, в самом деле, был такой, будто она в любой момент могла потерять сознание. Я не мог не заметить хмурого взгляда, который Дима бросил в мою сторону. Но я был настолько измотан бессонной ночью, что не осознавал возможные последствия моего поступка.

Не обмолвившись ни словом, мы с Патрисией поднялись по парадной лестнице в её комнату. Я зажег свет и помог ей лечь в постель. Девушка тут же откинулась на подушки, прикрыв глаза, а я решил воспользоваться случаем и хотя бы бегло осмотреть спальню. Я был здесь впервые, и меня поразило то, что хозяйка не сочла нужным что-то изменить в своей комнате. Я хочу сказать, что Патрисия пользовалась этой спальней уже в течение семи лет, а та все еще выглядела, как обычный номер в отеле. Не было никаких личных безделушек, которые могли бы придать помещению уют и что-то рассказать о его хозяйке. Номер в точности копировал остальные спальни на втором этаже, единственное различие состояло в висящей на стене картине.

Я подошел поближе и увидел, что ошибся: это была вовсе не картина, а старая черно-белая фотография, которая датировалась, наверное, концом позапрошлого века. На фотокарточке было поясное изображение мужчины, одетого в сюртук с галстуком; на его голове красовалась шляпа-котелок. У мужчины было вытянутое лицо, густые брови и усы, спускавшиеся на уголки губ. Взгляд маленьких, колких глаз выражал скуку. Мужчина производил впечатление типичного буржуа своей эпохи.

— Это Генри Холмс, мой дедушка, — произнесла Патрисия у меня за спиной.

Я кивнул в ответ, как если бы это было чем-то обыденным — держать фотографию маньяка-убийцы у себя в спальне. Пожелав ей приятного сна, я поторопился выйти в коридор.

Пока я спускался обратно в гостиную, меня не покидало недоумение. Зачем ей понадобилось это фото? Если она хотела показывать его туристам, то разумней было бы повесить его в той части отеля, где они могли бы его лицезреть. Но Патрисия из всех возможных мест выбрала именно свою личную комнату. В первую нашу встречу, когда она рассказала нам о деде, мне показалось, что она стыдится этого родства, а теперь я начинал думать, что это впечатление было ошибочным. Не то чтобы я в чем-то подозревал девушку, но определенные странности в её поведении все же были, и это требовало дополнительного внимания.

Думая о фотографии, я удивился, как обыденно выглядел запечатленный на ней человек. Если бы не слова Патрисии о том, что это Холмс, я бы никогда не заподозрил мужчину на фото в массовых убийствах. Он был совершенно не похож на сумасшедшего маньяка-убийцу. Но с другой стороны, кто знает, как именно должны выглядеть серийные убийцы? Возможно, весь фокус как раз и заключался в том, чтобы никто до самой последней секунды не мог их ни в чем заподозрить.

Спустя еще час полицейские, наконец, собрались и уехали восвояси. За то время, что шериф пробыл в отеле, они с отцом успели найти общий язык, и я мог больше не волноваться насчет проверки подлинности наших документов. Расстались они уже добрыми знакомыми, пообещав делиться друг с другом информацией.

Как только дверь за полицией закрылась, миссис Гридл отправилась в хозяйственную часть дома, и оттуда донесся шум льющейся в железное ведро воды, из чего я заключил, что она намерена отмывать кухню от крови. Отец, видя, что все порядком измотаны, не стал обсуждать с нами случившееся, отложив этот разговор до утра. Он велел всем идти спать, и мы как никогда дружно исполнили его приказ.

Очутившись, наконец, в своей комнате, я, не раздеваясь, повалился на кровать. К тому времени солнце за окном уже поднялось из-за горизонта и заглядывало в окна номера. Последнее, о чем я подумал, прежде чем заснуть — возможно, бедняга Лени знал гораздо больше, чем говорил, и именно поэтому лишился жизни.

Я проснулся поздно. Это было неудивительно, ведь заснул я на рассвете. Болела голова, и я с трудом смог оторвать её от подушки. Посмотрев на часы и выяснив, что я на четыре часа опоздал к завтраку, но при этом имею все шансы вовремя успеть на обед, который начинался в три, я поплелся в душ. Против ожидания, он не принес мне облегчения, так что когда я, наконец, спустился вниз, я все еще чувствовал себя развалиной.

В гостиной я встретил отца; он тоже недавно встал, но в отличие от меня был бодр и свеж. Подивившись про себя подобному феномену, я решил поболтать с братом и Ксюшей, которые сидели у камина. На мое приветствие они ответили хмурыми взглядами и абсолютным молчанием. Я удивленно посмотрел на отца, надеясь, что он сможет объяснить мне происходящее. Но папа лишь пожал плечами, давая понять, что не знает, в чем дело.

Итак, утро началось с того, что брат и подруга объявили мне бойкот. Конечно, я догадывался — причина кроется во вчерашних событиях, но, честное слово, я не видел ничего предосудительного в том, что я проводил Патрисию до её комнаты. Возможно, не чувствуй я себя таким разбитым, я бы сразу поговорил с Димой, но спросонок я не был настроен на выяснение отношений.

Дима и Ксюша продолжали шептаться, то и дело бросая в мою сторону обвиняющие взгляды. Так что я был даже рад появлению миссис Гридл, которая вскоре вошла в гостиную и позвала всех к столу.

Патрисия к обеду не вышла. Меня это не удивило; накануне она выглядела глубоко потрясенной, и ей требовался покой, чтобы прийти в норму.

За обедом мы обсудили наши дальнейшие планы. У нас не было никакой конкретной информации о смерти Лени. Настораживало то, что раньше в отеле не находили трупов. Люди просто бесследно исчезали, не оставляя никаких следов и уж тем более — кровавых луж. Мы заключили, что убийца специально оставил тело бедняги там, где мы его нашли. Возможно, все было именно так, как я предположил накануне, и дух Холмса пытался таким образом предупредить нас, чтобы мы не лезли не в своё дело. Мы, конечно, приняли это во внимание, но о том, чтобы покинуть отель, не могло быть и речи.

Разговор зашел о посещении кладбища. За треволнениями минувшей ночи мы чуть не забыли об информации, которую удалось добыть Диме. Кому-то из нас предстояло съездить на старое городское кладбище и выяснить, действительно ли там захоронено тело Генри Говарда Холмса. Если это так, то разрешатся многие, если не все, наши проблемы, и все, что нам останется сделать — выкопать останки садиста и сжечь их. Тогда отель освободится от призрака маньяка и сможет снова принимать гостей.