всегда умел прогнать ее или не замечать вовсе. Теперь же я стоял, раздавленный ею, и судорожно искал хоть что-то, за что можно было ухватиться.

Конечно! Чего встал-то! У тебя еще больше половины месяца впереди. Если писать по десять тысяч слов в день, можно успеть, даже вполне возможно уложиться раньше срока. Да, объем огромный, но не за гранью фантастики.

Этот объем – за гранью. И я это осознавал, но где-то глубоко-глубоко на подкорке. Главное – не дать разрастись этой мысли. Мне нужно было восстановить «броню», и я восстановил ее. Эти месяцы, этот смятый стаканчик в моей руке, безденежье и отчаяние – как прекрасно лягут они в биографию.

«Джоан Роулинг отказали двенадцать раз. Работая над книгой о мальчике со шрамом на лбу, писательница находилась на грани нищеты»…

«Дебютный роман Стивена Кинга «Керри» был отвергнут тридцать раз. Отчаявшись, будущий король ужасов выбросил рукопись в мусорную корзину»…

«Джон Стейнбек воровал бекон в лавке местного торговца мясом, чтобы не умереть с голоду»…

«Дэвид Блисдейл почти закончил писать роман «Девушка у холста», когда вдруг понял, что книга никуда не годится, и ее нужно переделывать…»

«Название, наверное, стоит придумать другое. Не думаю, что к моменту выхода книги все эти «девушки» будут еще в тренде».

«Ох, душонка твоя беспокойная» – еще вот такие мысли вечно крутятся внутри черепа.

Душонка беспокойная. Все чего-то не хватает. То в теплых странах, на берегу океана жить хочется. Рыбу ловить, неспешно проводить день за днем. А то мелькнет в ленте новостей какой-нибудь городок на юге Франции – и все – лететь туда срочно. Присматривать квартирку. Проклятые социальные сети. Отфильтрованные фотографии вечных путешественников. Красота там, красота здесь. А мне-то где уютно? Равновесия хочу, душевного равновесия. А как его добиться, не знаю.

Вернее сказать, не знал раньше. Ну оно и не ново – ценить то, что потерял навеки. Сейчас бы в нашу маленькую квартиру, втроем, а сын вырастет, уедет, так и вдвоем – до конца дней наших.

«Расстройство это делится на два типа, родной». – «Ну все, перестань, что ты из меня психа делаешь? Ты считаешь, я съехал с катушек? Смешно. И какой тип у меня?» – «Я не врач, но очень похоже на так называемый грандиозный тип». – «Дочь степей, это ты пугаешь меня. Ты серьезно, что ли?» – «Я не знаю. Я не психиатр, мне просто страшно за тебя».

Я иду домой. Почти бегу: нужно исправлять львиную долю всего романа, а времени совсем мало. Впрочем, кто ставил мне временные рамки? Издательство? Да, отчасти. Но не случилось бы никакой трагедии, перенеси я срок сдачи рукописи на пару месяцев. Я сам ставил себе сроки. Мне казалось, не уложись я в них, трещина в моей жизни станет еще больше, она будет расползаться, пока не разрушит все «здание».

– Ты вовремя. Мы как раз садимся ужинать. Присоединишься? – спрашивает меня Линнет, когда я вхожу в квартиру.

Я скидываю куртку, наспех мою руки без мыла и отвечаю:

– Потом, потом, дочь степей. Мне нужно работать. Я возьму твой ноут? Привет, шкет, – это сыну.

– Привет, пап.

Линнет вздыхает:

– Бери, конечно. До завтра он мне не понадобится.

И пока запускается компьютер, я бормочу под нос, чтобы не забыть:

– Нет-нет, должно быть именно убийство. Несчастный случай – это пустышка. Строить интригу, а в конце – пшик выходит. Читатель такое не любит… Муженек все-таки добрый малый будет, а еще лучше – личность неоднозначная. Что это за упрощение: добрый – злой. Примитивно… Три тысячи слов – на раскачку. Думаю, не заскучают. Потом – первый сюжетный поворот…

«Учитывать нужно мелочи, дочь степей». – «Это болезненная навязчивость, родной, неужели ты не замечаешь этого?»

Глава 23

Этот дом Дилан и Грейс купили несколько лет тому назад. Двухэтажное тихое, уютное гнездышко на берегу одноимённого озера. Мидллейк. Здесь они отмечали День благодарения. Здесь катались на коньках по замёрзшей глади озера. Тихо. Спокойно. В окружении хвойного леса, а до ближайшего соседа – десять минут на машине. Пешком и вовсе не добраться зимой: по трассе – далеко. А единственная горная тропинка исчезает под толстым слоем мягкого и чистого снега. Она превращается в смертельную тропу, по которой могут пройти в зимнее время года разве что местные жители, да и то стараются этого не делать. Некоторые участки этой тропы проходят над склоном, и легко оступиться в глубоком сугробе. Случалось, погибали, разбившись, даже местные. На зиму тропу закрывают.

Дилан заглушил мотор и помог занести сумку с вещами Грейс в дом.

– Держи телефон всегда при себе, – напутствовал Дилан. – Если что, сразу звони. Сначала мне, а потом уже в девять один один… если понадобится. Но это я так, на крайний случай. Я вернусь утром. Напиши мне, что тебе привезти. Вещи там какие или что-то еще из продуктов.

Грейс кивнула. Они попрощались.

– Телефон, Грейс, – крикнул ей Дилан из машины. – Всегда держи его при себе, хорошо?

Грейс снова кивнула. Проводив взглядом машину мужа, она вошла в дом.

До сумерек она просидела в гостиной, глядя в окно, на озеро. Она ни о чем не думала. Она не могла думать. Все происходящее казалось ей настолько безумным, что просто не могло быть правдой. И тем не менее. «Наверное, – промелькнуло у нее в голове, – так и сходят с ума. Сидят так же, как я, часами перед окном и ничего, совершенно ничего не хотят».

Она перекусила без аппетита сандвичем, который они с Диланом купили по дороге сюда в супермаркете, запила его водой из-под крана. Ей нужно было забыться. Хотя бы на короткое время. Сейчас бы бутылку красного. Можно и белого. Чего угодно. Почему она не подумала об этом раньше? Впрочем, хорошо, что не подумала. Напиваться явно не стоило.

Нужно отвлечься.

Грейс вспомнила, что где-то здесь, в доме, должен быть набор красок и кистей. Она привозила их еще в прошлом году, хотела рисовать озеро. Но так и не нарисовала.

Она обнаружила краски в одном из шкафов в гостевой комнате на втором этаже. Кисти были там же. Грейс повертела головой в поисках того, что могло бы послужить ей холстом. Дверь – в самый раз. Гладкая, выкрашенная белой краской. Замечательно.

Грейс спустилась к холодильнику, хотела посмотреть, осталось ли там хоть немного масла. Нет. Холодильник стоял совершенно пустой. Ну ничего. Нет и нет.

Прихватив тарелку, Грейс вернулась в комнату на втором этаже. Взяла тюбик с черной краской, выдавила половину на тарелку и макнула туда сухую щетину кисти. Быстрыми мазками стала рисовать на двери «Мужчину за