У депрессии есть психические, социальные и биологические пусковые механизмы, и все они взаимодействуют. И генетика, то есть унаследованная уязвимость, тоже играет роль [80], хотя пока ученые не нашли однозначных данных о том, как эта болезнь может кодироваться в генах [81].

А теперь давайте займемся психологическими факторами.

ОСНОВЫ ЗАКЛАДЫВАЮТСЯ В ДЕТСТВЕ

Угроза возникновения депрессии зависит от того, как человек воспринимает мир. А это восприятие связано с откладывающимися в подсознании переживаниями и опытом детства, такими как эмоциональные лишения, гиперопека или даже травматичные утраты. В какой-то момент ввиду сложной жизненной ситуации или даже в результате мыслительного процесса эти приобретенные шаблоны могут заново активироваться и вызывать непредвиденную депрессию.

Типичный пример этого – история моего пациента Мартина. Его родители развелись, когда мальчику было шесть лет, после чего у матери начался кризис. Мартин рассказывал мне, что она часто забирала его из школы раньше других учеников, потому что после развода ей было сложно оставаться одной. А вот ситуаций, в которых учитывались бы его детские желания и идеи, он помнит очень мало. Как говорила мать, теперь он мужчина в доме.

Эти обстоятельства детства Мартина очень типичны для людей с депрессией. У детей есть потребность во внимании и любви. Если этим пренебрегают и детям приходится рано начинать действовать исходя из представлений окружающих, у них возникают разочарование, злость, агрессия, иногда даже ненависть. Поскольку такие дети, как Мартин, существа хитрые и умеют адаптироваться, они не дают выход своей агрессии и не бунтуют. Почему? Потому что тогда они рискуют лишиться хотя бы той небольшой толики расположения, которую получают. Дети вынуждены проявлять дипломатичность. А поскольку такие чувства и импульсы, как агрессия и разочарование, нейтрализовать далеко не просто, дети эти нежелательные чувства направляют против себя. Это дает им кратковременное преимущество: они избегают риска иметь дальнейшие проблемы с очень важными для себя людьми – родителями. И в итоге такие дети говорят себе: «Наверное, я не достоин того, чтобы мама выполняла мои потребности». Или: «Я требую от мамы слишком многого». Таким образом они сохраняют отношения с важным в их жизни человеком и убирают из отношений взрывоопасные чувства.

И с таким вот шаблоном люди, несущие в себе депрессивный базовый конфликт, идут по жизни. Они обычно не говорят, чего хотят, потому что в их детстве так было лучше. А если окружающие не угадывают их потребностей, они испытывают разочарование и уходят в себя. И очень часто именно здесь заложен разрешающий фактор депрессии.

Так получилось и с Мартином. Он был успешным продавцом в автосалоне, хорошо зарабатывал, имел прекрасные отношения с коллегами и довольных клиентов. Но когда открылась вакансия начальника отдела продаж, должность получил его коллега Инго, который давно уже вел разговоры о том, что хочет получить это повышение. Мартин же надеялся, что его способности сами по себе получат признание, и он продвинется по службе. Он смог прояснить для себя эту ситуацию в ходе нашего с ним краткого курса психотерапии. В день, когда Инго повысили по службе, Мартин впал в депрессию и ушел на больничный. Через десять дней, когда я с ним познакомился на приеме, он уже был заторможенным, тихим и подавленным. «Я абсолютно непригоден для своей работы», – утверждал он и все эти дни боролся с мыслью наложить на себя руки, потому что считал, что никому такой работник, как он, не нужен.

У Мартина довольно быстро наступило улучшение, поскольку он решился исследовать собственную депрессию. Он понял, почему окружение воспринимало его таким застенчивым, нерешительным, и смог постепенно научиться просить чего-то для себя и даже задевать чьи-то интересы без весомых последствий, чего он, будучи ребенком своей матери, вынужден был бояться.

Позже Мартин поговорил с коллегами и начальством и узнал: они не рассчитывали, что он готов принять на себя ответственность руководителя отдела продаж. То есть на самом деле он мог бы получить повышение. Это открытие позволило ему почувствовать себя намного свободнее. Теперь у него появилось желание взять наконец свою жизнь в собственные руки.

Я применяю антидепрессанты тогда, когда к проблеме невозможно подойти путем бесед или когда это нежелательно, или при слишком сильных симптомах. Но в случае депрессивных заболеваний, вызванных определенными переживаниями, как было с Мартином, антидепрессанты чаще всего не имеют смысла. С их помощью у Мартина, вероятно, повысилась бы мотивация, вот только привело бы это, пожалуй, лишь к тому, что он нашел бы в себе силы снова тащиться на работу. Но проблема, лежащая в основе и потому являвшаяся двигателем, способным в любой момент снова завестись, так никуда и не делась бы.

Кроме того, в депрессии есть что-то от скрытой защитной функции. Она уже вытащила Мартина из напряженной и непонятной для него ситуации на рабочем месте. Она создала ситуацию, в которой он сделал торможение до полной остановки (давайте уж, раз начали, продолжим в автомобильных терминах) и занялся прежде всего собой и своей болезнью. С антидепрессантами я подлил бы ему топлива, но куда ему на этом топливе ехать, Мартин по-прежнему не знал. А еще таблетки он мог интерпретировать как доказательство, что ключ к решению проблемы находится вне его.

Но есть и такие формы депрессии, при которых не обнаруживается объясняющих ее мыслительных шаблонов или интериоризованного опыта отношений. Именно в этих случаях больному и врачу следует обсудить медикаментозную терапию. Если она будет снимать острые симптомы – нарушения сна, слабую мотивацию или желание совершить суицид (танатоманию) – и позволит больному ободриться, тогда антидепрессивные медикаменты и успокоительные средства показаны.

Что может стать первым шагом для выхода из депрессивного состояния? Часто говорят о позитивном мышлении и замене негативных мыслей на поддерживающие. А это реалистично? Выполнимо?