Когда Матильда снова услышала о Нормандии, речь шла не о свадьбе герцога, а о войне и победах. Граф Болдуин, знавший о событиях в Аркесе, поведал о поражении короля Франции, о бегстве графа Хью из Молина ещё до того, как герцог приехал туда, чтобы вернуть то, что ему принадлежало.

— Я ещё не встречал человека, который бы умел так управлять своей судьбой. Дочь моя, ты прогадала, когда отвергла герцога Вильгельма Нормандского.

Матильда ничего не ответила, но внимательно прислушивалась к разговорам о победах герцога, которые велись при дворе отца. Те, кто знал о Нормандии, говорили, что граф Аркес несколько лет назад был самым опасным врагом Вильгельма. Они рассуждали о том, что было бы, если бы герцог приехал в Аркес позже Генриха или если бы он не смог ввергнуть в панику отряд графа. Граф Болдуин, слушая все эти рассуждения, сухо заметил:

— Господа, в этом мире есть два человека, которые не полагаются на «если», — это герцог Вильгельм и я.

Получив отпор, придворные замолчали. Граф Болдуин задумчиво смотрел в окно.

— Мы ещё услышим о Нормандии, — проговорил он. Отведя взгляд от окна, он повторил: — Да, мы ещё услышим о ней. Вал-ес-Дюн, Молин, Алансон, Домфрон, Аркес — он набирает силу. Он всегда победитель. — Граф печально покачал головой.

Его сын, Роберт Фризский, многозначительно улыбнулся:

— Ты думаешь, что король Генрих был бы доволен твоими словами?

— Сомневаюсь, сомневаюсь, — вздохнул граф Болдуин. — Я очень удивлюсь, если вскоре Франция не вступит в Нормандию, чтобы отомстить ей.

— Да, прольётся немало крови.

— Ты мастер предвидения, сын мой, — проворчал граф.

Из известий, доходивших до Фландрии, стало понятно, что спокойствие в Нормандии восстановилось. Отрывочные новости о политических шагах герцога, таких, как подписание мирного договора между противниками, изгнание из страны недовольных и появление при дворе герцога новых проверенных людей, доходили до Брюсселя разными путями, и встревоженные люди своими рассказами, казалось, напоминали леди Матильде, как далёк от неё стал Вильгельм. Он грезился ей летящим навстречу великим делам, сметая всё на своём пути и оставляя её далеко позади. Матильда протягивала руки, словно пытаясь задержать его, заставить его поймать её и нести в своё великое будущее. Она так хотела, чтобы он снова был рядом с ней. Спрятанное Сердце дрожало как колосок на ветру. Герцог всё же заставил её бояться. Она боялась неизвестности.

Дела приняли скверный оборот. Матильда пыталась выяснить хоть что-то о намечающейся свадьбе герцога. Его молчание угнетало её. Она теряла последнюю надежду. Заставляя себя спокойно выслушивать вести об обручении Вильгельма, она задрожала как листок, когда услышала о приезде в Брюссель нормандского посольства.

Отец велел ей прийти, и она вошла в его покои с лицом, ничего не говорящим о буре, разыгравшейся в её душе.

— Дочь моя! — проговорил граф Болдуин. — Господин Рауль де Харкорт снова здесь, и его сопровождают высокопоставленные сеньоры. Они прибыли с предложением ко мне. Герцог пожелал вернуться к делу двухлетней давности, и это очень пугает меня. — Граф посмотрел на дочь свирепым взглядом. — Я сдержу своё слово, Матильда. Я не заставлю тебя снова выходить замуж, но, если ты ценишь свою жизнь и мою честь, постарайся, чтобы с твоих губ не слетело ни одного неосторожного слова.

— Что я должна сказать? — прошептала Матильда.

— Ты лучше меня знаешь своё сердце, — проговорил отец.

— Видит Бог, я его не знаю.

Граф Болдуин с минуту смотрел на неё в молчании.

— У тебя было два года, чтобы узнать его, — сухо заметил он.

Матильда теребила косу.

— Дайте мне ещё час, милорд, — попросила она.

— Дитя моё, у тебя есть ещё время. Но как только посланцы придут ко мне, ты должна будешь дать ответ. И, ради Бога, позаботься о том, чтобы мне не пришлось отвечать за тебя во второй раз.

Матильда ушла, но ей не пришлось долго ждать приказа графа прийти в тронный зал.

Сердце её готово было выпрыгнуть из груди, пальцы судорожно перебирали складки платья. Матильда украдкой взглянула из-под длинных ресниц и увидела Рауля де Харкорта, с тревогой смотревшего на неё. Только сейчас она почувствовала, что всё в её руках, всё зависит от неё, и её губы дрогнули в улыбке. Вот чего она желала всю свою жизнь. Матильда прошла на своё место рядом с троном отца и села.

Граф Болдуин обратился к ней, не тратя времени. Он сообщил, что герцог Вильгельм просит её руки, будто такое предложение никогда ей не делалось и не было ею же отвергнуто. Матильда едва разбирала его слова. Сейчас перед ней стояла другая проблема. Мысли прерывались обрывками слов графа. Он говорил о разрешении на брак католической церковью. Матильда мельком заметила какие-то свитки. Граф что-то упомянул о епитимье. Леди Матильда должна была построить церковь на свои средства, если выйдет замуж за Вильгельма. Она смотрела на отца таким невидящим взглядом, что граф терялся в догадках — о чём же она может думать в эту минуту.

Наконец поток слов прекратился. Матильда выпрямилась на стуле, держа руки на коленях. Тишина была такой плотной, что, казалось, обволакивала зал как туман. Леди Матильда чувствовала, что все эти люди ждут её ответа. Но за всё это время она так и не придумала, что ей сказать.

Она провела языком по пересохшим губам. Опустив глаза, она увидела голубые вены, выступавшие на её руках. «Сын горожанина, выродок дубильщика!» Матильда заметила, что подол её шёлкового платья смят, и разгладила его. Если она отвергнет герцога во второй раз, сможет ли она снова видеть его лицо? Матильда не была уверена, хочет ли она этого. Перед глазами её стоял образ герцога в последний его приезд, смотревший на неё из-под нахмуренных бровей. Жестокий любовник, ужасный жених! На одном из ногтей Матильды была белая чёрточка. Она стала смотреть на неё, и казалось, для неё нет ничего важнее. Спрятанное Сердце! Затаённая Крепость! Матильде почудилось, что она снова видит синяк, который был на её руке два года назад. Отказать ему? Она боялась его, ненавидела, она была не для него.

Граф Болдуин заговорил:

— Дочь моя! Мы ждём твоего ответа.

Матильда услышала собственный голос:

— Милорды! Я с радостью даю своё согласие.

Матильда плохо помнила, что происходило потом. Позже Рауль подошёл к ней и поцеловал её руку. Видя непонимание и растерянность в глазах Матильды, он попытался её утешить:

— Миледи, не унывайте. Вы будете счастливы в этом союзе!

Доброе выражение его глаз успокоило Матильду.

— Господи, я не знаю, почему сказала это! — призналась она. — Мне страшно.

— Мадам, выбросьте эти мысли из головы. Если вы и столкнулись когда-то с жестокостью моего хозяина, то скоро узнаете его совсем с другой стороны. Вы ничего не хотите ему передать через меня?