он ткнул пальцем в темное, круглое оконце, аккуратно встроенное в центре полированной, богато изукрашенной медными задвижками и запорами двери и спросил:

— Что это такое?

Григорий, ни на минуту не задумываясь, щелкнул по темному окошечку пальцем и хмыкнул:

— Надо полагать, глазок для наблюдения за нами. Если судить по его внешнему виду, снабжен экраном ночного виденья. Поздравляю, капитан! Нас очень ценят.

— Не будьте таким тщеславным, Гриша, — улыбнулся Степан, — когда нас вели по коридорам в эту чудную обитель, я заметил, что здесь у них все двери, без исключений, благоустроены такими гляделками. Очевидно, чисто свербское любопытство и ничего более. Одна из местных традиций. Кстати, под потолком в туалетной комнате телекамеру заметили?

— Нет, не успели.

— Напрасно. Советую взглянуть. Очень грациозное сооружение. Они ее даже не потрудились замаскировать.

— М-да… — вздохнул Прохор. — Представляю, сколько вокруг нас понапихано подслушивающей аппаратуры. Что ж, считаю за благо прекратить все разговоры и, последовав совету генерала, хорошенько отоспаться. Надеюсь, что свербиты еще не научились просматривать наши сновидения.

— Напрасно, капитан, напрасно недооцениваете способности наших гостеприимных хозяев, — пробормотал Степан, неторопливо стягивая с себя комбинезон, — я лично собираюсь спать без сновидений. Будем брать пример с кота Василия. Вон он, бедняга, свернулся клубочком в кресле и — никаких кошмаров. Молодец — длиннохвостый, что тут скажешь…

И мы последовали совету Степы. Правда, совсем без кошмаров мне уснуть не удалось. Все мерещились роботы с лазерными карабинами, отравленные придворные кавалеры с посиневшими от удушья лицами, вытаращенными глазами и изумрудными звездами на розовых и голубых мундирах.

На следующее утро, сразу после завтрака, в номер ввалился генерал Ниве в сопровождении четырех адъютантов с самыми зверскими и безжалостными физиономиями. Мы вздрогнули от недобрых предчувствуй, хотя подручные генерала и застыли скромно у дверей. Сам же заслуженный волкодав, обворожительно улыбаясь, объявил нам, что пора собираться:

— Поторопитесь! Поторопитесь! Мои драгоценные! Сегодня очень торжественный день. Национальный праздник! Завершено наконец строительство Большой Новой тюрьмы! Грандиозное сооружение! На двести пятьдесят тысяч мест! По этому поводу намечены фейерверк и раздача бесплатных бутербродов на площади перед Главным казематом. Ожидается также краткий экскурсионный осмотр новой тюрьмы Его Совершенством. Будет и делегация от парламента. Ну, и вас пригласили как почетных гостей столицы…

— А что, посещение, гм, этого сказочного заведения для нас обязательно? — поинтересовался Степан. — Нельзя ли без этого? Есть ведь у вас, наверное, какие-то иные достопримечательности? Музеи разные, окаменелости…

— Как можно?! — Ниве даже поперхнулся, а его парадный, белоснежный мундир, казалось, порозовел от возмущения. — Как можно? Сам будет! Нет! Нет! Чтобы понять все величие замыслов и идеалов свербской цивилизации, просто необходимо каждому побывать в Большой Новой тюрьме! Каждому! Поверьте, об этом посещении вы будете вспоминать с величайшим восторгом! Поехали!

— Генерал, вы нас убедили, — миролюбиво сказал капитан, заметив, как сжали кулаки и напрягли бицепсы стоящие у дверей адъютанты. — Пошли, ребята! — Булкин потрепал за ушами кота Василия и посадил на подушку своей кровати. — Надеюсь, ему-то не нужно присутствовать на церемонии?

— Животное можете оставить в номере, — великодушно кивнул генерал.

Вскоре мы уже восседали в бронированном генеральском лимузине. Опять тихо играла музыка, крутились видеофильмы, а Ниве, поглядывая по сторонам, благодушно рассуждал о грандиозной программе социальных преобразований, намеченной Его Совершенством и одобренной парламентом Свербы. Строительство широко разветвленной сети новых, благоустроенных тюрем и было одним из ключевых пунктов программы.

— Да! Да! Мои яхонтовые! — вещал генерал. — Хотя строительство новых тюрем еще и не встречает полного понимания в свербском народе, все истинные свербиты, как один, одобряют этот гуманный шаг в строну всеобщего прогресса и процветания! Уже выдвинут лозунг; «Каждому преступнику — отдельную камеру со всеми удобствами!» Ну, разве не грандиозная задача? Ведь те обветшалые казематы, которые существуют на Свербе повсеместно, давно уже не справляются с наплывом заключенных и не удовлетворяют быстро растущий спрос. Наконец, это уже вчерашний день! Пора, давно пора подумать о нуждах наших заключенных! Надо расчистить дорогу новому: более совершенной технике дознания, более широкому ассортименту пыточного оборудования… Все эти клещи, тиски, дыбы — это хорошо, это проверено, это надежно, но… не будем закрывать глаза на то, что это вчерашний день свербской истории. Нужна механизация и автоматизация допросов! Пора подумать об облегчении труда палачей… Кстати, много в этом направлении уже сделано, — разгорячившийся Ниве обмахнулся платочком и промокнул лысинку.

— Да, конечно, — вежливо отозвался капитан, — мы видим, что ваши успехи в этой области замечательны и достойны подражания.

— Именно! Именно! Вон на пригорочке видите тринадцатиэтажный особнячок с золочеными решетками на окнах?

— Это тот, что черным деревянным забором и колючей проволокой обнесен? — уточнил Степан. — А вокруг клумбы с цветочками. Рощицы осиновые…

— Да. Да. Новый пансионат имени императора Калигулы. Последняя обитель престарелых надзирателей и работников пыточного труда.

— Как это трогательно, — сказал Григорий. — А там за лесочком что расположено? За чугунной оградой.

— О! Это наша гордость! Туда у нас еще будет экскурсия, если время позволит. Там мемориальный комплекс. Старое кладбище. Усыпальницы первых громдыхмейстеров планеты. Монументы главным надзирателям Свербы. Это стоит посмотреть. Один восьмиметровый бронзовый памятник любимому палачу громдыхмейстера Гуго Криворылому чего стоит — изумительное творение раннего свербского монументализма!

Мы проехали еще с километр по загородному шоссе, и Ниве, указывая пальцем вперед, воскликнул:

— А вот и она, голубушка! Наша законная гордость! Полюбуйтесь! Большая Новая тюрь/^а! Разве не прекрасное сооружение?!

Нашим потрясенным взорам открылся правильный серый куб двухсотметровой высоты, сложенный из плохо отшлифованных гранитных блоков и обнесенный черной каменной стеной четырехметровой высоты, по зубчатому гребню которой были натянуты стальные провода и колючая проволока. По углам стены возвышались сравнительно невысокие бетонные башенки, на которых прогуливались роботы-снайперы с автоматическими карабинами в руках.

Перед стеной со стороны шоссе были разбиты клумбы. Росли пышные кусты роз, каштаны и магнолии. На узеньких грядках вдоль дорожной канавы выращивались помидоры и огурцы.

Лимузин подъехал к главным воротам. Водитель предъявил пропуск офицеру охраны, и тяжелые металлические створки, на которых красовалась надпись: «Все для блага и процветания Свербы», раздвинулись. И мы въехали в просторный тюремный двор.

Там уже было полно разнаряженных придворных, чиновников и военных. С минуты на минуту ожидали вертолет с самим громдыхмейстером. Встречать Его Совершенство вышло и все тюремное начальство: надзиратели и надзирательницы в голубых и розовых униформах — шорты, замшевые курточки, черные лаковые сапоги до колен, белые перчатки и береты в черную и розовую полоску.

Многие из собравшихся держали в руках букеты хризантем.

В небе появился сверкающий золотистый вертолет с гербами громдыхмейстера и серыми флагами Свербы по бортам. Толпа затрепетала. Опять мы услышали дружные крики: