Что Ислам Каримов – не Аскар Акаев, стало ясно очень скоро. 13 мая в Андижане начался бунт, по сценарию очень напоминавший революцию в Киргизии, тоже начинавшуюся не в столице, а в провинции, с захвата обладминистрации в Оше.

Два месяца назад Аскар Акаев с самого начала ошских событий перестал появляться на публике. Пока засевшие в Оше оппозиционеры давали пресс-конференцию, президент Киргизии просто исчез – иностранные СМИ предполагали, что он тайно летал советоваться в Москву. Ислам Каримов, напротив, полетел на место событий – в Андижан. В сам город, правда, не заехал, а обосновался в аэропорту, где и создал штаб подавления мятежа.

Пытаясь подавить восстание в Оше, Аскар Акаев действовал так: с наступлением ночи в обладминистрацию ворвались спецназовцы, они хватали сидевших там людей (в основном женщин) и вытаскивали их на улицу. Выдворение сопровождалось ударами дубинок, некоторых также выкидывали из окна. Для проведения этой щекотливой операции были применены надежные силы – как заявляли тогдашние киргизские оппозиционеры, специально для штурма ошской администрации в город привезли казахский спецназ. Очевидно, власти опасались, что киргизский может отказаться выполнять приказы командования. Огонь по восставшим киргизские власти предпочли не открывать, и жертв не было.

Ислам Каримов подошел к андижанской проблеме иначе. С наступлением темноты к захваченному хокимияту подъехали не автобусы с невооруженными спецназовцами, а бэтээры. И без предупреждения открыли огонь на поражение.

Все еще не совсем ясно, кому был поручен расстрел. Как заявлял андижанский правозащитник Саиджахон Зайнабитдинов, из числа военнослужащих для подавления восстания были привлечены только контрактники – служащим по призыву такого дела не доверили. Кроме того, я сам видел на улицах Андижана на следующий день после расстрела немало бойцов элитного подразделения «Барс» – молва утверждала, что именно они открывали огонь по толпе.

Наконец, многие жители Андижана предполагали, что власть не сразу начала подавление восстания, а позволила мятежникам почти сутки владеть городом, потому что ей требовалось время для переброски в город войск из других частей страны.

В очередной раз Ислам Каримов вспомнил о Киргизии на следующий день после событий – 14 мая. Выступая по телевидению, он заявил, что мятежники «пытались повторить киргизский сценарий». Кроме того, как бы возвращаясь к своей прежней критике Аскара Акаева, он заявил, что не понимает, «как можно одновременно быть либералом и опираться на клановую систему». Еще примерно треть выступления была, по сути, посвящена разъяснению одной мысли, уже и так сделавшейся для всех очевидной: «Каримов – это не Акаев».

Все последние годы основные усилия официальной пропаганды Узбекистана были посвящены одному – разоблачению исламских фундаменталистов. Еще в 1998 году в республике было создано Исламское движение Узбекистана (ИДУ), с которым Ислам Каримов начал непримиримую борьбу. Узбекский лидер запугивал своих иностранных партнеров тем, что единственная альтернатива его режиму – это создание в стране исламского государства, и если он хотя бы немного ослабит хватку, то к власти придут фундаменталисты.

Особое понимание его слова стали находить на Западе после 11 сентября 2001 года. США начали военную кампанию в Афганистане, лидеры ИДУ Джума Намангани и Тахир Юлдашев стали сражаться на стороне талибов, а Вашингтон внес их в черный список террористов. Одновременно Ташкент стал ключевым союзником Вашингтона в борьбе с международным терроризмом в регионе, и США открыли в стране военную базу.

Боролся с исламским экстремизмом президент Узбекистана очень решительно. Под предлогом ликвидации исламистов были фактически уничтожены остатки оппозиции в стране. Все религиозные организации, по большей части оппозиционные режиму, подверглись гонениям. По всей стране было закрыто огромное количество мечетей, признанных «рассадниками ваххабизма». С уничтожением ИДУ (Джума Намангани был убит в Афганистане в 2001 году) основным врагом узбекского лидера стало движение «Хизб-ут-Тахрир», официально отрицающее насильственные методы борьбы. Ташкент утверждал, что эта группировка стоит за организацией терактов в стране.

В наибольшей степени борьба Ислама Каримова с исламизмом затронула Ферганскую долину – наиболее густонаселенную и традиционно религиозную часть страны. В ней обвинение в исламском экстремизме стало, наверное, наиболее частым в судебной практике.

Именно в исламском экстремизме был обвинен в 1999 году предприниматель из Андижана Акром Юлдашев, приговоренный к 17 годам тюрьмы, а в феврале этого года – 23 бизнесмена, входившие в его кружок и считавшие себя его учениками. «Группу 23» заподозрили в создании подпольной организации «Акромийя». Как убеждали меня хорошо знавшие обвиняемых, они действительно были религиозными людьми, но не экстремистами. По словам бывшего адвоката акромистов Саиджахона Зайнабитдинова, арестованные преимущественно занимались бизнесом, и преследование было начато исключительно с целью завладеть их компаниями, а вовсе не потому, что они представляли опасность для режима.

Так или иначе, когда родственники и сторонники акромистов выступили против правительства и заняли хокимият, у Ташкента не оставалось другого выбора, кроме как объявить восставших исламскими террористами. А для обоснования террористической версии превращение мирного митинга в кровавую бойню было просто необходимо. Официальные власти упорно отрицали то, что на центральной площади Андижана проходил многолюдный антиправительственный митинг, заявляя, что все оказавшиеся там были либо террористами, либо захваченными ими заложниками.

По рассказам жителей Андижана, власти не пытались вести переговоры с восставшими. Однако ровно за час до начала расстрела администрация президента Узбекистана заявила, что попытки начать переговоры имели место, но «боевики, прикрываясь женщинами и детьми, не идут ни на какие компромиссы». Потом на площади появились бэтээры, которые обратили «террористов» в бегство, а затем преследовали их по всему городу.

Ислам Каримов в течение практически всего своего правления умудрялся искусно лавировать между основными внешнеполитическими партнерами, сохраняя хорошие отношения и с США, и с Россией, и с Китаем. За эти годы президент Узбекистана почти убедил все эти страны в своей незаменимости. Вашингтон, например, был и, скорее всего, остается уверен, что режим Ислама Каримова – наилучшее спасение региона от исламских радикалов.

США отнюдь не жестко реагировали на события в Андижане. Первое, что сделал госдепартамент, – это выразил озабоченность по поводу того, что по вине акромистов из тюрьмы могли убежать боевики ИДУ. И даже в конце прошлой недели, когда правозащитники и оппозиционеры провели подсчет жертв андижанского расстрела, жесткая Кондолиза Райс всего лишь призвала Ташкент «к максимальной открытости во время проведения расследования». В отношении властей других стран, испытавших на себе «цветные революции», Вашингтон высказывался намного более критично.