– Это в других странах заложников пытаются спасти, а у нас открывают шквальный огонь. Кстати, и на площади очень многие милиционеры погибли, потому что их по ошибке застрелили военные.

– Хотите, я вам покажу, где тут что происходило, там еще во многих местах трупы лежат. Могу провести экскурсию по городу, – предлагает один хорошо говорящий по-русски митингующий. Его зовут Ахмад, он студент, провел здесь всю пятницу.

Мы сворачиваем на проспект Навои. Машин здесь нет. Прохожие жмутся к стенам. Под ногами звенят гильзы.

– Лучше давай пойдем с краю, по тротуару, а то они могут открыть огонь без предупреждения. Да, если нас остановят, скажи им, что я просто ваш гид, из гостиницы, – просит Ахмад.

Мы подходим к зданию Службы национальной безопасности. Сюда мятежники пытались прорваться – таранили железную ограду на пожарной машине. Но занять здание им не удалось. Сейчас оно окружено бэтээрами, и это место лучше обходить по противоположной стороне дороги.

– Хотите, я вам тюрьму покажу, которую мятежники брали штурмом, чтобы освободить своих родственников, она отсюда недалеко.

Но до тюрьмы мы не доходим. Дальше по проспекту Навои находится здание УВД. Автоматчики показывают знаками, что проход к нему закрыт, и мы останавливаемся прямо около моста, на котором висит большой транспарант: «Гуманность – основной принцип узбекского народа».

Мы сворачиваем в махаллю – жилой квартал, пытаясь пройти к тюрьме дворами. Но и здесь нас останавливают. Около тюремной ограды сооружена баррикада, из-за которой выглядывают несколько десятков автоматчиков.

В жилых кварталах на глаза то и дело попадаются маленькие машины TICO. У всех из задних дверей торчат завернутые в саван ноги. Одна такая машина глохнет прямо перед нами, и мы помогаем ей тронуться. Сидящий рядом с шофером мужчина начинает причитать.

– Трое погибших в одной семье, – переводит Ахмад, – трое сыновей. Прямо как в «Спасти рядового Райана». Сегодня вообще будет много похорон. Как видишь, сегодня Андижан – мертвый город. Ни машин, ни прохожих. Все сидят по домам. Кто-то боится, кто-то готовится к похоронам.

Вскоре похороны начинаются даже на главной площади. Поскольку по мусульманской традиции покойника надо предать земле в течение суток, неопознанных решили похоронить прямо там. Могилы вырыли на газоне перед хокимиятом. Мужчины совершают все положенные ритуалы. Женщины стоят поодаль и причитают.

– А кто же планировал весь этот мятеж?

– Как кто?! Их было 23 бизнесмена, которых еще с февраля судили за создание подпольной организации «Акромийя». Все это время родственники приходили к зданию суда и требовали справедливости. Но на этой неделе процесс должен был закончиться. Всем было ясно, что их посадят и вряд ли они когда-нибудь выйдут из тюрьмы. Вот вечером в четверг они и поднялись, – объясняет мне Ахмад.

– Но чего они хотели, чего добивались?

– Они думали, что весь город, все силовики пойдут за ними. Как это было в Киргизии. Там ведь милиция и армия не пошли против народа, не стали стрелять. Сначала сторонники этих акромистов взяли полицейский участок, где хранилось оружие. Потом воинскую часть. Те дежурные, которые стояли на посту у входа, еще сопротивлялись. А остальные не стали. Потом вся толпа пошла к тюрьме. Там ведь они тоже были уверены, что охранники перейдут на их сторону, но знаешь, как у нас устроено, все боятся. Если я против власти пойду, то всех моих родственников с работы повыгоняют. Поэтому их никто из силовиков поддерживать не стал. Они мне сами об этом вчера на площади говорили, – переходя на шепот, признается Ахмад, – в тюрьме они отпустили всех заключенных.

– А сколько их было?

– Человек 600-800.

– Заключенным они предложили выбор: кто хочет, идите с нами или делайте, что хотите. Некоторые разбежались по домам, но большая часть присоединилась к мятежникам. Им раздали оружие, и они отправились к хокимияту.

– Так что, они хотели делать революцию?

– Наверное, да. Вообще, неправду говорят, что «Акромийя» – это религиозная организация. Нет, с самого начала они хотели бороться против государственного строя, за свободу.

– И для этого они стали захватывать оружие?

– Иначе бы их никто не выпустил из тюрьмы. У нас же силовики дурные.

– И что они хотели делать, когда захватили хокимият?

– Не знаю. Но уже вечером, когда повсюду началась стрельба, они хотели уйти в Киргизию, но им не дали.

– Их всех расстреляли?

– Ну, почти. Хотя сегодня я на площади видел одного человека, который в пятницу ходил с оружием и выступал на митинге, призывал. Раз сейчас живой, значит, вовремя спрятался. А из-за него люди погибли.

Чтобы побольше узнать о зачинщиках восстания, я отправляюсь к Саиджахону Зейнабитдинову, известному и, наверное, единственному в Андижане правозащитнику. Во время суда над акромистами он был их адвокатом. Ему уже отключили все телефоны, он в эти дни старается не выходить из дома.

– Я понимаю, что местные силовики меня не очень сильно любят, поэтому, воспользовавшись этой ситуацией, они запросто могут меня шлепнуть, – объясняет он.

Зейнабитдинов рассказывает, что акромисты на самом деле в политику не лезли, а занимались только бизнесом и благотворительностью. Например, строительная фирма одного из них даже возводила дом для хокима (губернатора) области. Все преследования против них начались с того момента, как в Андижане сменился хоким. Новый глава области хотел прибрать к рукам их бизнес, поэтому против них и возбудили дело по статьям, которые предусматривают конфискацию имущества. Однако правозащитник добавляет, что все акромисты были очень религиозными, а своим учителем считали Акрома Юлдашева, уже шесть лет сидящего в тюрьме. Юлдашев тоже был известным андижанским предпринимателем, его обвинили в религиозном экстремизме после того, как он написал книгу «Путь к вере».

– Обвинения были просто бредом, притянутым за уши. С самого начала суда, с февраля, их близкие, друзья собирались около суда. А в эту среду завершились прения и судья объявил, что время и место оглашения приговора будет объявлено дополнительно. Но, по моим данным, приговор акромистам прочитали прямо в тюрьме еще в четверг. Именно это и подвигло их на бунт.

– А когда вы с ними последний раз разговаривали? – спрашиваю я.

– Утром в пятницу они мне звонили из здания хокимията. Просили, чтобы я организовал им пресс-конференцию. Но я уже ничего не мог сделать.

– А что сейчас с ними стало? Их всех расстреляли?

– Я не исключаю, что кто-то из них мог выжить. У меня нет никакой точной информации, но вполне возможно, что сейчас будет продолжаться партизанская война. Вы сами видели, сколько здесь убитых. И не только акромистов, их друзей. Это и простые люди, митинговавшие на площади против правительства, да и случайные прохожие тоже. Сейчас у многих есть причина мстить.