Твой отец вернулся домой потрясенным. Он и без того потерялк тому времени веру во что-либо светлое. Его младшего брата исключили изкомсомола, мать тяжело заболела. Чтобы прокормить мать, вашу бабушку, ваш дядяотправился на работу в четырнадцать лет. Там он испортил себе здоровье на всюжизнь. Ваш отец все время говорил, что это он виноват в болезни своего младшегобрата. Это висело на нем тяжелым грузом. Именно поэтому он согласился спредложением «Бакинского Друга» стать казначеем. Ему казалось, что такимнепонятным образом он выражает свой протест против бесчеловечной системы,которая обрекла его семью на мучения, против самого государства, котороеобошлось с ним безжалостно.

Рахимов посмотрел по сторонам и увидел стоявшие на столикебутылки с водой.

– Можно? – спросил он, обращаясь к хозяину кабинета.

– Да, – кивнул тот.

Гость взял бутылку, открыл ее, налил воду в большой стакан изалпом выпил. Затем наполнил стакан во второй раз и еще раз выпил.

– Спасибо, – кивнул он, – теперь я продолжу свой рассказ. Небеспокойтесь, осталось не так много.

– Я вас внимательно слушаю, – холодно произнес Анатолий.

– Но постепенно вашего отца начали мучить сомнения. Он сталсомневаться, правильно ли сделал, согласившись помочь «Бакинскому Другу»,который демагогически заявлял, что это деньги для больных, пожилых, измученныхв лагерях людей. Для человека, который сам провел в лагерях лучшие годы своеймолодости, это были почти святые понятия. Но ваш отец был достаточно разумныйчеловек. Он понимал, что деньги собираются не только и не столько длянесчастных стариков и изувеченных лагерным бытом заключенных. Они как разоттуда почти ничего не получают. Это деньги на продолжение воровской жизни, наразгульную жизнь наших «королей», на новые убийства и грабежи. На каждой пачкеденег была кровь и страдания других людей. И твой отец начал это отчетливоосознавать. Мы с ним много говорили на эту тему. Я ведь много ездил в Киев навстречу с твоим отцом. Думаю, что я перевез несколько миллионов долларов.Может, даже больше. Потом начались все эти события. В газетах подробнорассказывали обо всем, что происходило раньше в нашей стране, о лагерной жизни,о миллионах людей, оказавшихся заключенными. В общем, эти статьи вызывали утвоего отца настоящее потрясение. Он уже вышел на пенсию, не считал вправеработать на столь высоком посту и одновременно быть казначеем мафии. Но эта обязанностьстала его тяготить. Он признался мне, что все чаще и чаще задумывается надэтим. Ведь раньше он считал невозможным само изменение той порочной системы,которая привела его в лагеря. А сейчас появился шанс. В девяносто первом вМоскве прошли выборы первого Президента России. Вот тогда твой отец и поверил,что все может измениться. Мы встретились с ним в последний раз в начале июля.Он тогда твердо решил сдать весь воровской «общак» государству и самому заявитьоб этом в милицию. Я его долго отговаривал, пытаясь объяснить, насколько этоопасный шаг не только для него, но и для всей его семьи. Больше всего еговолновало ваше положение, Анатолий. Ведь вы работали в Москве, и он боялся, чтоне сможет вас защитить. Я понимал, что обязан рассказать о его настроении«Бакинскому Другу» и остальным криминальным авторитетам, но я ничего не могсделать. Ваш отец помогал нам, опекал нас тогда, когда мы могли бытьраздавлены, как молодые птенцы, выпавшие из гнезда. Поэтому я не мог его сдать.

Он снова налил себе немного воды. Сделал только один глоток.Поставил стакан на стол рядом с собой.

– Я понимал, что все это может кончиться очень плохо. И незнал, что делать. Ваш отец сказал, что деньги он спрятал в специальнооборудованном тайнике и сдаст их государству. Я снова попытался его отговорить.Но он сказал, что один не справится, а меня подставлять не хочет. Он былдостаточно разумный человек и понимал, что за ним могут следить. Он дажепредполагал, что за ним следит один из ваших соседей по даче, который часто случайнопоявлялся у вас дома, расспрашивая всех родных об отце…

– Так и было, – потемнело лицо у Анатолия, – отец чувствоваллюдей.

– Поэтому он решил послать в милицию кого-то из близких. Онтак и сказал, что расскажет обо всем вам или своему зятю. Но вы были в Москве,а зятю он рассказать наверняка не успел. И тогда случилось то, чего я боялсябольше всего на свете. Они узнали о его намерениях. Я был в Минске, когда мнепозвонил «Бакинский Друг». Он был в ярости, в страшном гневе. Он ведь обычностарается не кричать. А на этот раз он просто орал. «Ты знал, что он собираетсясдать наши деньги государству, и молчал, – бушевал «Бакинский Друг», – значит,ты хотел провернуть это дело вместе с ним. Или ты уже работаешь платным агентомв уголовном розыске?» Нужно было слышать, какие слова он мне говорил. Я молчал,ошеломленный его обвинениями. Я не мог понять, откуда он об этом знает. Нопонял, что твоему отцу угрожает опасность. «Только не трогай его, – попросил ясвоего бывшего лагерного товарища, – он просто запутался и не знает, что емуделать». Но в ответ я услышал только гудки. Тогда я начал звонить вам домой,пытаясь предупредить вашего отца о смертельной опасности. Я все еще думал, чтоможно найти какой-нибудь выход. Но когда я позвонил, то узнал, что Андрей ужепогиб. Его сбила машина. Кажется, об этом вы мне и сообщили.

– Возможно. Я помню ваш звонок как раз после похорон отца.

– Да. И я понял, что опоздал. Я был в таком состоянии, чтодаже не заметил, что меня уже «вели» сразу несколько человек. Когда я попыталсясесть в поезд, меня арестовали. С двумя пачками долларов в кармане, на которыхбыли мои отпечатки пальцев. Теперь я понимаю, что все было подготовлено заранееи наши мерзавцы просто решили меня сдать. Все улики оказались против меня. Но яявлялся гражданином Узбекистана, хотя Союз еще существовал. Меня отправили вТашкент в ноябре и сразу вынесли приговор. Пятнадцать лет. Очевидно, «БакинскийДруг» понял, что таким образом сумеет разрешить все свои проблемы, разомизбавившись от обоих бывших друзей. Вашего отца он убил. Это по его приказупоявилась неизвестная «Волга», которая сбила вашего отца. А со мной просто нестали церемониться, отправили меня в тюрьму, откуда я вышел только сейчас,через пять лет.

– Отца убили по приказу «Бакинского Друга»? – не поверилошеломленный Гудниченко. – Вы это точно знаете?

– Абсолютно. Я только не знаю, кто сообщил нашим «королям» ожелании твоего отца сдать все деньги государству. Но приказ отдавал лично«Бакинский Друг». Если бы деньги пропали, то тогда все претензии были быпредъявлены самому «Бакинскому Другу», а он этого боялся больше всего.

– Я ничего не знал, – упавшим голосом произнес Анатолий, –мы думали, что это несчастный случай.

– Нет, – ответил Рахимов, – ваш отец решил закончить своиигры с мафией и сдать все деньги государству. Но в тот день, когда он рассказалкому-то об этом, все подробности разговора с человеком, которому он, очевидно,доверял, узнала мафия. И тогда было принято решение о его ликвидации. Но ониперестарались. Убрав вашего отца, они не нашли затем его деньги. Об этом тожеговорили в колонии. Что случилось потом, я не знаю. Меня не должны быливыпускать так быстро, но у меня нашли рак печени. Теперь мне осталось житьсовсем немного. Врачи говорят, что несколько месяцев. Поэтому я решил во что быто ни стало найти вас и рассказать обо всем. Ваш отец был всегда честным имужественным человеком. Он не мог отказать своему лагерному товарищу. Болеетого, сначала и не хотел отказывать, обиженный на все, что произошло с вашейсемьей. Но постепенно осознание огромной трагической ошибки его доконало. И онрешил ее исправить. Но как оказалось, просто не успел…