Джек и Габриэль добрались до ворот и выскочили на улицу. Каблук у Габриэль сломался. Издав крепкое мужское проклятие, дочка фехтовальщика сбросила ставшие бесполезными шелковые туфли и босиком помчалась дальше.

– Скорее, Габриэль, скорее! – кричал Джек. – Они должны быть уже в гавани!

Анри метался по пирсу. Пираты, ошалевшие от привалившей им удачи, переправляли сокровища на корабль. Из темноты выскочило четверо или пятеро оборванцев. Анри схватился за оружие.

– Ты? – воскликнул он, узнав коротышку Мэддена, который командовал фейерверком, и его помощников. – Живо на борт!

– Джек уже там? – спросил Мэдден у Луизы.

Та покачала головой.

– А! – Мэдден махнул рукой и прыгнул в шлюпку, которая тотчас же отчалила.

Луиза мерила пирс шагами. Тревога француза передалась и ей. Почти все сокровища были уже на борту «Дезире-Медузы», когда вдруг очнулись пушки форта. Одна из них с ревом выплюнула ядро, которое пролетело над головой Луизы и ушло в воду. По счастью, Джек утром озаботился поставить корабль так, что он сделался практически недосягаем для пушек, но все же, раз началась канонада, лучше всего было бы немедленно покинуть гавань и выйти в открытое море. Однако Джека с Габриэль все не было видно!

– Ну где же они, где? – бормотал Анри. – Черт! Куда они запропастились?

А Джек и его спутница просто заблудились в лабиринте узких улочек. Наконец Джек заметил просвет и ринулся вперед.

– Сюда, Габриэль!

У Габриэль от неудобного платья и жесткого корсета кололо в боку, но она стиснула зубы и последовала за Джеком. Миновав очередную узкую улочку, беглецы оказались возле гавани.

– Слава богу, успели! На бриге ставят паруса, быстрее, Габриэль!

Погрузка была закончена, мулов бросили на пристани. Почти все пираты перебрались уже на борт. Пушки форта выстрелили три или четыре раза, и с «Дезире» один раз дали ответный залп. В гавани становилось жарко.

– Луиза! – кричал священник, стоя в последней шлюпке. – Анри! Луиза! Прыгайте в шлюпку!

Анри мотнул головой.

– Я не брошу Джека, – сказала Луиза, упрямо выпятив подбородок.

Блант с отчаянием поглядел на Анри, и тот, поняв его взгляд, ладонью коротко рубанул Луизу по шее. Девушка упала, но Анри успел подхватить ее и передал бесчувственное тело Бланту. Кроме Анри и мулов, на берегу больше никого не оставалось.

– А ты? – спросил Блант. Рыжий француз покачал головой и сделал шаг назад.

– Гребите! – крикнул он. – Живее, не то будет поздно!

Шлюпка благополучно подошла к кораблю. Ветер раздувал паруса. Боцман Фергюсон принял обмякшее тело молодой женщины.

– Смотрите! – внезапно крикнул Стив, у которого было самое острое зрение.

На молу показались два человека. Джек летел, как на крыльях. Габриэль бежала следом за ним.

– О-ох! – застонала Луиза, поднимая голову. – Где Джек?

Ответом ей было верещание канарейки, которая неизвестно как выбралась из каюты Джека и теперь металась над палубой брига на своих коротеньких желтых крылышках.

– Тебя тут только не хватало! – сердито бросила Луиза.

Анри, завидев Габриэль, бросился ей навстречу. На бегу та споткнулась и чуть не упала. Джек обернулся, и в то же самое мгновение из соседней улочки вынырнул отряд человек в десять солдат.

– О боже мой! – вырвалось у Луизы.

Джек остановился. Солдаты меж тем неторопливо сняли ружья и взяли их на изготовку. Джек покрепче стиснул шпагу. Пот катился по его лицу, светлые глаза горели сумасшедшим огнем.

– Габриэль, бегите! – крикнул он, не поворачивая головы. – Бегите! Их слишком много!

– Джек!

– Да бегите же, черт вас дери! – И Джек кинулся вперед.

Его сабля сверкнула раз, другой, а затем его ударили по голове. Он повалился на колени. Ему завернули руки, отняли оружие.

– Лейтенант, бриг уходит! – крикнул один из солдат.

И в самом деле, «Дезире», подняв все паруса, на полной скорости выходила из гавани. Джек мрачно посмотрел на уходящий корабль и опустил глаза. Он так и не видел женскую фигурку, которая, оттолкнув пытавшиеся удержать ее руки, вскочила на борт и бросилась с брига в кипящие волны.

– А где девица? – нерешительно спросил другой солдат. – Та, которой он кричал, чтобы она убегала? Где она?

И в самом деле, ни возле них, ни на пирсе никого не было. Лейтенант нахмурился. Ему показалось, что совсем недавно он видел неподалеку рыжего парня довольно-таки подозрительного вида, не говоря уже о девице в золотистом платье, но теперь пирс был совершенно пуст, если не считать испуганных обстрелом мулов, которые стояли, сбившись в кучу.

– Ладно, девица от нас никуда не уйдет, – буркнул лейтенант. – Этого, – он кивнул на пленника, – к вице-губернатору! Пусть он…

Последние слова лейтенанта потонули в грохоте пушек. От мощного залпа содрогнулась вся гавань, но «Дезире» была уже далеко. Ругая на чем свет стоит канониров форта, солдаты поспешили покинуть пристань, волоча за собой Джека. Пленник почти не сопротивлялся. Он знал, что проиграл, и был готов к тому, что должно было последовать. Больше всего ему в эти мгновения было жаль, что он никогда уже не увидит своей канарейки. Все остальное представлялось совершенно несущественным.

– Ничего не понимаю… – пролепетал Фортескью.

Время уже близилось к утру, и за окнами стремительно светлело. Лицо дородного вице-губернатора, однако, казалось пепельно-серым, даже три его подбородка словно ссохлись, и вельможа утратил свою представительность.

Капитан Блэйк – настоящий капитан Блэйк – небрежно развалился за столом, вертя в пальцах карандаш, а у окна стоял холеный джентльмен лет тридцати пяти с повадками придворного и узким надменным лицом. То и был герцог Олдингтон, губернатор острова Ямайка. Кроме них, в комнате находился также капитан Джек Везунчик, которого сопровождали трое солдат. Губа Джека была рассечена, и он угрюмо смотрел в пол.

– А тут нечего понимать, сэр, – с презрительной учтивостью ответил Блэйк на слова вице-губернатора. – Вы приняли этого человека в своем доме, не позаботившись проверить, кто он такой, показали ему форт и выболтали, как именно крепость охраняется. После чего, – издевательским тоном заключил капитан, – сей милейший джентльмен со своими сообщниками ограбил сокровищницу. Что же тут непонятного?

– Вы допустили халатность, сэр, – проскрежетал герцог. – Возмутительную халатность, которой нет оправдания. Я вынужден буду отписать обо всем в Лондон их королевским величествам.[31]