Крис сильнее сжимает мою руку. Я поворачиваюсь лицом к нему и подгибаю ногу на мягком сиденье.

– А что насчет зимних каникул? Если ты не собираешься домой, то что будешь делать? Одно дело – День благодарения, но ты не можешь остаться в кампусе на все каникулы.

Он быстро оглядывается на заднее сиденье, а потом тихо произносит:

– Гавайи. Но никому не говори. Они не знают. Это наша новая семейная традиция – уезжать на месяц. В прошлом году я арендовал нам дом на Хантингтон-Бич. Я не говорю им, куда мы направляемся, пока не приезжаем в аэропорт.

– О боже, мне так нравится! Вы отлично повеселитесь. Хотя, похоже, это довольно дорого.

– Я… У меня есть доступ к счетам. У моей мамы были деньги. Значительная сумма. Без ведома отца, по ее завещанию все деньги остались детям. Я в ответе за такое доверие. – Он с минуту молчит. – А что насчет тебя? Какие твои планы на каникулы?

– Только я и Джеймс. В этом году мы поедем в дом, в котором выросли, а не к моей тете, как обычно. Первый раз за такое долгое время. Это будет… странно.

С заднего сиденья доносится глухое ворчание:

– Где мой огромный телевизор? Где он? Мне нужна моя большая плазменная любовь.

Я улыбаюсь. Сабин проснулся.

– Скоро приедем.

– МЫ ИДЕМ В МАГАЗИН ГИГАНТСКИХ ТЕЛЕВИЗОРОВ! – кричит он, кладя руки на макушки мне и Криса и ероша нам волосы. Он садится на место, но оставляет ладонь на плече Криса. – Такой день сегодня хороший, правда?

– Да, – отвечаем мы с Крисом.

Добравшись до торгового центра, нам приходится пробиваться в магазин электроники сквозь давку разъяренных покупателей. Сабин исчезает в толпе, а мы с Крисом минут двадцать разглядываем ассортимент телевизоров.

– Какой тебе нравится? – спрашивает Крис.

– Черный с большим экраном.

Он хлопает меня по руке.

– Ты сократила список моделей до двадцати.

– Ой, ну не знаю. Они все для меня выглядят одинаковыми. – Я оглядываю телевизоры. – Мне нужно, чтобы он работал.

– Отличный параметр для выбора техники.

Теперь я хлопаю его по руке.

– Выбирай сам. Не спускай все деньги с моей карточки, но выбери самый классный, или тебе придется дорого заплатить. Пойду поищу Сабина.

Я нахожу его в отделе мелкой бытовой техники, что неудивительно. Когда он замечает мое приближение, то радостно поднимает коробку и вскрикивает:

– Видишь? Я же говорил! Кофе, тост, яйца и бекон! Все в одном! Это чудо!

Я смеюсь.

– Я очень рада, что ты нашел то, чего желает твое сердце. Пусть это будет моим подарком тебе, потому что я никогда не смогла бы выбрать такой милый, эм… – я снова бросаю взгляд на коробку, – голубенький гаджет.

– Это не гаджет. Это портативная станция для завтрака, – поправляет он меня.

– Я буду рада купить тебе портативную станцию для завтрака.

– Хорошо. Но взамен я куплю тебе какие-нибудь диски к твоему новому телевизору. – Он кладет ладонь мне на спину и ведет в отдел с фильмами. – Давай посмотрим… Так, начнем с «Голубой волны». – Сабин начинает набирать в руки диски. – Потом «50 первых поцелуев». О-о-о! «Лило и Стич»! Как насчет «Перл-Харбор»? – Он машет передо мной фильмом и подмигивает.

– Эдакая случайная подборка. – Я смотрю на фильмы, пока в голове что-то не щелкает. Это совершенно не случайная подборка. У всех фильмов есть кое-что общее. Гавайи. – О, черт возьми, ты же не спал в машине, верно?

Сабин начинает по-идиотски плясать в проходе.

– Мы поедем на Гавайи! О да, мы поедем! Будут хула-девушки и корифена на ужин! Плавание и дайвинг…

– Ш-ш-ш! Прекрати! Ты не должен был знать! – Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что Криса нет поблизости. – Не говори ему, что что-то слышал, ладно? Он очень хочет сделать вам сюрприз.

– Ладно, ладно. Обещаю. Ни слова. – Он на минуту становится серьезным. – Но у меня есть пара слов для тебя.

Я хмурюсь.

– Валяй.

– Крис умный парень, но он не знает всего.

– Что ты имеешь в виду?

– Слушай, Блайт, прошлой ночью ты просила меня позволить Эстель верить в ее Бога и во все, что ей нужно, – он вздыхает. – Ты должна сделать то же самое. Если ты веришь… – Он обводит взглядом суету в магазине и начинает сначала: – Я не слышал всей истории, но подробности и не нужны, чтобы понять, что ты прошла через какое-то дерьмо и у тебя есть полное право крепко держаться за все, что помогает пережить ту ночь. Понимаешь, о чем я, сладкая? Возможно, ты веришь, что совпадений не бывает. У тебя может быть своя собственная версия высшей силы, или ты веришь в то, что существуют связи между, казалось бы, несвязанными частями вселенной. Может быть, у тебя есть вера, но она не связана ни с Богом, ни с одной из религий.

– Нет. – Я качаю головой. – Это не так.

– А я думаю, что так. Не позволяй Крису убедить тебя в обратном. Он замечательный, прекрасный и почти идеальный, но это не делает его правым во всех вопросах. Черт, хоть я и сорвался на Эстель, я не знаю, есть ли что-то выше нас. Ты этого не знаешь, и даже Крис не знает. В этом нет ничего плохого. Мы не можем знать всего. Если ты веришь в судьбу или какой-то смысл этого гребаного мира, то верь без оглядки. Наслаждайся этим.

На минуту кажется, что все затихло, несмотря на рекламу из громкоговорителя и безостановочную болтовню покупателей. Только мы вдвоем в этом огромном магазине, и я поражена, как Сабин хорошо разглядел мою внутреннюю борьбу. Мое тайное желание верить в судьбу, существование души или чего-то еще, не жить с холодной уверенностью, что кроме случайных совпадений больше ничего нет. Еще слова Сабина каким-то образом смягчили боль, которую я испытываю из-за разлада с самой собой, и на мгновение я задаюсь вопросом, нормально ли быть нерешительной. Или надеяться на нечто.

Появляется Крис.

– Ну все.

Я вырываюсь из-под пристального взгляда Сабина.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Ни в чем. Все готово. Можем подогнать машину к черному входу, и нам его выгрузят.

Мне понадобилась секунда, чтобы понять, что он мне говорит.

– Ты купил мне огромный телевизор?

– И мы едем на Гавайи? – Сабин начинает скакать и бросаться в нас дисками.

Крис просто стоит и улыбается.

На улице очень холодно, и я стараюсь себя сдерживать на последней пробежке в Висконсине в этом году. Завтра утром, двадцать первого декабря, я лечу домой. После обеда я уже буду в доме, в котором выросла. Джеймс приедет двадцать третьего, а значит, у меня будет два дня полного одиночества. Но я твердо решаю не чувствовать себя одинокой.