непрочным, легко расторжимым и относительно недолговечным. Относительной была и сама его «парность», так как он еще долго переплетался с разнообразными остатками групповых брачных отношений. Часто супруги, вступавшие в парный брак, продолжали иметь «добавочных» жен и мужей (уже отмененные обычаи пираунгару и пиррауру у австралийцев и др.). У многих народов известны обычаи полиандрии[57] — многомужества, сорората[58] — брака с несколькими сестрами одновременно, а в дальнейшем развитии — с сестрой умершей жены и левирата[59] — сожительства с женой старшего или младшего брата, а в дальнейшем развитии брака — с его вдовой. Широкое распространение получили так называемый искупительный гетеризм[60] — порядок, по которому девушка перед вступлением в парный брак должна поочередно отдаваться своим потенциальным мужьям, и гостеприимный гетеризм — право мужчины на своих потенциальных жен при посещении им другого рода, а в дальнейшем развитии — право гостя на жену или дочь хозяина. Наконец, парному браку вообще долго сопутствовало терпимое, а подчас и поощрительное отношение к добрачным и внебрачным половым связям. Так, по словам Крашенинникова, у ительменов «зятья укоряют своих тещ, узнав, что их жены девственницы… Не ревнивы и камчадальские женщины»[61].

Однако главной отличительной чертой парного брака была не его неустойчивость, а то, что основанная на нем парная семья, хотя и обладала некоторыми хозяйственными функциями, не составляла обособленной, противостоящей родовой общине экономической ячейки. Муж и жена на протяжении всей жизни оставались связанными каждый со своим родом, не имели общей собственности, дети принадлежали только матери и ее роду.

Таким в общих чертах представляется развитие брачно-семейных форм в раннеродовой общине. Как отмечал Энгельс, его закономерность заключалась «в непрерывном суживании того круга, который первоначально охватывает все племя и внутри которого господствует брачная общность между полами»[62]. Это суживание все более исключало отношения брачного соперничества между сородичами и в то же время не вело к возникновению семей как экономически обособленных внутриродовых единиц. Как групповой, так и сменивший его парный брак отвечали экономическим интересам родовой общины, были органическим проявлением ее внутренней спайки.

Однако, как уже говорилось, групповые формы брака представляют собой историческую реконструкцию, базирующуюся на научном истолковании широко распространенных, но все же пережиточных явлений. При непосредственном наблюдении живых семейно-брачных институтов даже у наиболее отставших в своем развитии племен мира обнаруживается господство не группового, а парного брака. Исходя из этого, некоторые советские этнографы считают реконструкцию группового брака недостаточно обоснованной и начинают историю семейно-брачных отношений непосредственно с парной семьи. В частности, они указывают, что для появления классификационной системы родства было достаточно одного только социально-экономического единства общины, а обычаи типа «пиррауру» с самого начала могли быть не альтернативой, а дополнением парного брака. К этой же точке зрения склоняются и некоторые советские археологи, указывающие на существование уже в палеолите небольших одноочажных жилищ.

Изложенная точка зрения не представляется достаточно убедительной, так как она не объясняет, почему у многих отставших в своем развитии племен парный брак широко дополнялся отношениями, характерными для группового брака, причем не просто внебрачными связями, а именно брачно-групповыми нормами. Однако, с другой стороны, мы не располагаем прямыми и совершенно бесспорными доказательствами исторического приоритета группового брака. Не исключено, что, как это часто бывает в научных спорах, истина лежит где-то посредине и исходной формой было такое состояние, которое один из крупнейших исследователей архаических форм брака Л.Я. Штернберг охарактеризовал термином «парно-групповой брак».

Предложена и другая трактовка группового брака, по которой он сводился лишь к праву-обязанности двух групп поставлять друг другу половых партнеров. Согласно этому взгляду, групповой брак существовал во взаимоотношениях только между двумя коллективами, а фактическое парное партнерство вообще не считалось браком. Однако это остроумное предположение также не объясняет, почему парные отношения дополнялись брачно-групповыми нормами. В целом понятие группового брака еще оставляет обширное поле для догадок и исследований.

Вопрос о соотношении рода, семьи и общины.

Расхождение во взглядах на начальные формы семейно-брачных отношений связано с расхождением во взглядах на соотношение рода и родовой общины. По этому поводу в современной советской этнографии имеются две существенно различные точки зрения. Сторонники первой из них полагают, что, как это показал уже Морган, основной структурной единицей классической первобытности был род, образовывавший в своем полном составе социально-экономическую ячейку — общину, из чего следует вывод о совпадении на данном этапе родовых и производственных отношений. Но выше мы видели, что одним из определяющих признаков рода была экзогамия — члены рода вступали в брак не в своем, а в чужом роде. Поэтому встает вопрос: каким образом весь род мог функционировать в качестве экономического коллектива? Сторонники отождествления рода и родовой общины связывают ответ на этот вопрос с гипотезой первоначальной дислокальности[63] брака: при групповом и, может быть, также на ранних этапах развития парного брака супруги не селились совместно, а жили в разных родовых общинах со своими сородичами, осуществляя брачное сожительство лишь в форме отдельных встреч и взаимопосещений. Действительно, такая форма брачного поселения известна у многих племен, в том числе и относительно слаборазвитых, как, например, у индейцев сери и некоторых групп папуасов Новой Гвинеи. Еще шире распространены различные обычаи, которые сторонники этой точки зрения рассматривают как остатки начальной дислокальности: не селиться вместе до рождения первого ребенка, уже отмечавшееся обособление мужчин и женщин и всевозможные мифы о подобном обособлении вплоть до легенд об отдельно живущих женщинах — амазонках.

Сторонники другой точки зрения указывают, что гипотеза первоначальной дислокальности брачного поселения недостаточно обоснована. У наименее развитых племен зафиксирован не дислокальный, а унилокальный[64] брак; что же касается встречающихся на более высоких ступенях развития обычаев временной или постоянной дислокальности супругов, то это могло иметь и другие причины, например, отражать переходное состояние от поселения в общине жены к поселению в общине мужа. Поэтому сторонники данной точки зрения считают, что род был лишь организацией для регулирования брачно-семейных отношений, а основной социально-экономической ячейкой классической первобытности была родовая община, образованная как группой сородичей, так и вошедшими в нее по браку выходцами из других общин. Таковы были, в частности, стадиально древнейшие из изученных общин — общины аборигенов Австралии, которые обычно называют локальными группами. Отсюда следует, что родовые и производственные отношения не могли совпадать друг с другом. Однако и у этой концепции есть свое слабое место: встает вопрос, почему род, не имея экономического значения, у многих наименее развитых племен, в том числе племен аборигенов Австралии, был коллективным собственником основного средства производства —