8 сентября, в праздник Рождества Пресвятой Богородицы осада была снята. Звонили колокола церкви Святого Лаврентия в Биргу, их перезвону вторили колокола церкви Рождества Девы Марии в Сенглее. «Я не верю, что когда-либо звучала музыка более сладостная для человеческого уха. Три месяца мы не слышали колокольного звона, за исключением того, что собирал нас против врага. В то утро, когда колокола звонили к мессе, мы поняли, что привыкли ожидать призыва к оружию. Тем более торжественно мы вознесли благодарственную молитву Богу и его Пресвятой Матери за великую милость, проявленную к нам».

Прозвучал торжественный христианский гимн Те Deum («Тебя, Бога, хвалим»), и впервые за это долгое адское лето были открыты городские ворота. Рыцари, братья и граждане Мальты вышли из крепостей на разбитые ядрами скалы, прошли мимо тел тех, кого еще не успели похоронить. Они с грустью смотрели на траншеи, где брошенные орудия подняли свои пустые дула к небу. Вскоре пойдут первые дожди, которые смоют с острова всю накопившуюся грязь. Казалось, сам бог войны опалил каждый укромный уголок, каждую неприметную расщелину. Мустафа-паша, узнав точное число прибывшего подкрепления, попытался остановить войска, которые уже начали погрузку на корабли, и заставить их дать бой пришельцам. Но все было тщетно. В конце концов ему пришлось смириться с неизбежным. Во второй раз в его жизни он и армия султана потерпели поражение от «сынов сатаны», рыцарей ордена святого Иоанна.

На этот раз поражение было таким, какого еще не было в правление великого завоевателя. Меньше трети армии вернулось в бухту Золотой Рог. Мустафа и Пияле имели все основания опасаться за свою жизнь. Султан пощадил их, возможно, потому, что они проявили благоразумие и послали депеши о случившемся вперед на быстрых галерах, и к моменту прибытия армии гнев султана немного утих. По приказу султана флот вошел в Константинополь после наступления темноты, чтобы никто не видел, как мало людей вернулось.

«Теперь я вижу, – заметил Сулейман, – что мой меч непобедим только в моих руках». Он приказал готовить новую экспедицию на Мальту в следующем году, которую решил возглавить лично. Султан поклялся прахом отцов, что не пощадит ни одного обитателя этого проклятого острова.

«Богу было угодно, чтобы в году 1565, – писал испанский аркебузир Бальби в своем дневнике, – на орден под управлением отважного и благочестивого великого магистра Жана де ла Валетта напали великие силы султана Сулеймана, который чувствовал себя оскорбленным из-за большого ущерба, нанесенного ему на суше и на море галерами рыцарей ордена». Возможно, султан не добился своей цели и не уничтожил «змеиное гнездо», однако он определенно нанес огромный ущерб ордену и его островному дому. Ла Валетт, объезжая остров вместе с доном Гарсией де Толедо, уныло размышлял, что, если турки снова нападут на остров в следующем году, у ордена нет шансов выжить. Его маленькое королевство лежало в руинах, и, как бы напряженно люди ни трудились зимой и весной, они не успеют восстановить фортификационные сооружения до начала военного сезона. Для начала великий магистр направил всех имеющихся в его распоряжении людей засыпать турецкие траншеи и уничтожить все возведенные ими земляные сооружения. По крайней мере, если они вернутся, им придется начинать все заново.

Перед ла Валеттом стояло бесчисленное множество проблем, и не последней из них была нехватка людей для формирования полноценных гарнизонов. Из 9000 человек, изначально прибывших на остров, осталось только 600, которые могли держать в руках оружие. Во время осады 200 рыцарей ордена погибли, а из тех, кто уцелел, почти все получили тяжелые увечья. Даже за последнюю осаду Родоса не пришлось платить столь высокую цену. Потери мальтийского ополчения, испанского контингента и иностранных наемников составили около 7000 человек. Если бы Мустафа проявил больше решимости и одержал верх над Пияле, он вполне мог разгромить деблокирующие силы дона Гарсии. Не приходилось сомневаться, что Сенглеа и Биргу продержались бы еще неделю, максимум две. Самая большая удача, выпавшая на долю рыцарей в ходе осады, – смерть Драгута. Именно Драгут, выгодно расположив батареи и прекратив ночное сообщение с фортом Святого Эльма, больше всех способствовал его падению. Можно было с уверенностью сказать, что, если бы Драгут продолжал руководить осадой, Биргу и Сенглеа пали бы задолго до прибытия дона Гарсии.

Был еще один аспект, который мог ускользнуть от внимания великого магистра, печально обозревающего разоренный остров и уменьшенные силы. Турецкие потери были огромны. Они были непропорционально велики по сравнению с целью, даже если бы туркам удалось ее достичь. Согласно разным источникам, описывавшим блокаду Мальты, по самым скромным подсчетам, турки потеряли 25 000 человек, хотя большинство авторов склоняются к цифре 30 000. Эти данные не учитывают потери алжирцев, египтян и корсаров Варварского берега, которых никто не считал. Даже если принять минимальное число погибших турок – 25 000 человек, общие потери, вероятнее всего, превысили 30 000. Как отметил У.Х. Прескотт в «Истории царствования Филиппа II», «оружие Сулеймана I на протяжении его долгого и славного правления не сталкивалось с такими унизительными неудачами, как его поражение при осаде Мальты. Даже если не принимать во внимание стоимость морских приготовлений, потери в живой силе были чрезвычайно велики».

Хотя тогда этого никто не мог предвидеть, это была последняя серьезная попытка османов прорваться в западную часть Средиземного моря и завершить окружение Европы с юга. Если бы Мальта пала, облик Европы за следующие несколько десятилетий мог полностью измениться. Весьма проницательная правительница королева Елизавета II Английская в ходе осады сказала: «Если бы турки взяли верх над островом Мальта, трудно сказать, какие тяжелые последствия могли ожидать остальной христианский мир». В протестантской Англии, где в 1534 году король Генрих VIII экспроприировал все земли и собственность английского ланга, победу рыцарей посчитали спасением Европы. Королева приказала архиепископу Кентерберийскому составить специальную благодарственную молитву, которую читали во всех церквях Англии трижды в неделю в течение трех недель после снятия осады.

Рыцари, которые уцелели, и великий магистр – но, главное, сам орден – неожиданно обнаружили, что их бесплодный каменистый остров принес им мировую славу, настолько яркую, что даже по прошествии веков она не потускнела. Хотя еще оставались те, кто желал возвращения на Родос, но их уже было намного меньше, и, поскольку сам великий магистр ратовал за жизнь на Мальте, оппозиции пришлось умолкнуть. Тем не менее в ходе осады стало очевидно, что два полуострова, Сенглеа и Биргу, хотя их оборона была существенно улучшена, непригодны для постоянной базы. Они были словно на ладони с расположенной за ними возвышенности, а если говорить о Биргу, то еще и с горы Сальваторе, что к востоку от него. Но главное, их можно было контролировать с горы Скиберрас, и по мере усовершенствования артиллерийских орудий и увеличения их дальнобойности артиллерийский огонь с возвышенностей мог сделать эти позиции абсолютно непригодными для обороны. Ранее военные инженеры Феррамолино и Строцци неоднократно говорили, что если рыцари хотят выбрать идеальное место для укрепленного города, который не только станет достойным соперником Родоса, но и превзойдет его, тогда они должны начать строительство на горе Скиберрас. За несколько лет до осады еще один выдающийся инженер, Бартоломео Дженга, подтвердил мнение своих предшественников и даже сделал модель нового города, занявшего всю гору Скиберрас и протянувшегося до региона, сегодня известного как Флориана, места, откуда простреливалась вся область Марса. Еще до осады ла Валетт выступал за перенесение дома ордена на Скиберрас, но нехватка средств и понимание того, что нападение турок последует раньше, чем строительство там будет закончено, заставили великого магистра отложить выполнение этих планов.