1982), этот процесс всегда обусловлен конкретными социальными обстоятельствами, случаем, для которого женщины наряжаются. Несмотря на то что все информантки говорили о «себе-настоящих», это «реальное „я“», когда дело касалось одежды, было обусловлено конкретными обстоятельствами, не отменяемыми отношениями преемственности, связывающими разные аспекты их жизни и гардероба. Это происходит потому, что взгляд женщин на самих себя всегда опосредуется взглядами мужчин, с которыми они встречаются, или друзей, на которых они хотят произвести впечатление. Нормативные представления о приемлемом костюме зависят также от этнической или классовой принадлежности женщины, ее возраста и рода занятий. Учитывая все это, неудивительно, что одевающиеся женщины, за которыми я наблюдала, часто были шокированы, увидев свое отражение, поскольку мыслимый ими образ «я» не соответствовал тому, что показывало зеркало.

ГЛАВА 6

Матери, дочери, подруги: одежда и отношения

В процессе исследования меня поражало, как много у женщин одежды, подаренной матерями или партнерами или одолженной на время у сестер или подруг. Вещи, которые женщины не выбирали для себя сами, свидетельствуют, что женский гардероб – это что угодно, только не свободное индивидуальное самовыражение. Женщины могут хранить одежду в память о конкретном человеке или считать ее слишком ценной, чтобы носить. Страсть близкой подруги к этническому стилю может не соответствовать вкусам женщины, поэтому такая вещь может быть отвергнута. Однако часто именно несоответствие стилей побуждает женщин носить подаренные им или одолженные вещи, поскольку это позволяет экспериментировать с новыми образами и расширять сферу возможностей: благодаря вкусам и стилевым наклонностям подруги или родственницы женщина может обрести новую ипостась своей личности. Таким образом, выбор костюма расширяет спектр воплощений «я». Связи со значимыми людьми играют здесь важную роль, поскольку выбор одежды манифестирует не только личные вкусы женщины, но и характер ее отношений с матерью или с друзьями. Гардероб становится для его хозяйки средством взаимодействия с собственным «я», своей индивидуальностью и автономией, а также с зависимостью от членов семьи и любимых людей. В этой главе я постараюсь показать, как женская идентичность, выражаемая с помощью костюма, прочно встроена в сеть подобных взаимосвязей.

Традиционные антропологические исследования родства уделяют много внимания обязательствам и взаимозависимостям и мало – конструированию «я». Предполагается, что отношения родства и близости не вписываются в образ свободной личности, не ограниченной связями и обязательствами. Между тем Стратерн (Strathern 1992), изучавшая систему родства в Великобритании, утверждает, что близость – это не только зависимость: она также парадоксальным образом обусловливает автономию человека и его индивидуальность. Стратерн не противопоставляет личность социальным отношениям, но рассматривает их как элементы единой культурной матрицы. Связи и отношения между людьми – не только следствие вынужденных обязательств, предписанных социальной ролью или ограниченных узким кругом семейных отношений: как утверждает А. Макфарлейн (Macfarlane 1987), такие связи являются результатом выбора. В британском культурном контексте приверженность родственным отношениям и индивидуализм дополняют друг друга (Strathern 1992). В рамках принципиально значимых взаимодействий между родителем и ребенком первый может поддерживать их, исходя из нормативных представлений о воспитании и обеспечении детей; однако развитие ребенка подразумевает и его растущую автономию, и формирование индивидуальной идентичности.

Стратерн пишет о сложностях конструирования взаимосвязей и взаимозависимостей в культуре, главной ценностью которой является отдельная личность. Это исследование полезно для изучения гардероба, поскольку подтверждает, что выбирая костюм, женщины не просто свободно самовыражаются. В процессе сбора материала меня удивляло, что информантки, абсолютно самостоятельные и независимые женщины, отдавали, например, старую одежду матерям для утилизации, делали покупки вместе с матерями и полагались на мнение мужей в вопросах гардероба. Те же женщины ясно и недвусмысленно заявляли о своей автономии и самодостаточности, однако они так или иначе признавали (и это согласуется с наблюдениями Стратерн), что их индивидуализм является продуктом отношений с другими людьми. Уважение матерей и мужей придавало им уверенности во взаимодействиях с внешним миром. Будучи вербализовано, подобное наблюдение может показаться противоречивым и не очень ловким; более сложно устроенная и плохо артикулируемая материальная практика часто гораздо лучше демонстрирует взаимодополняемость зависимости и индивидуализма. Если рассматривать личность как синтез множества конституирующих отношений (и гардероб как одну составляющих этого единства), можно увидеть, что бесчисленные сарториальные практики допускают одновременную демонстрацию зависимости и автономии. Макфарлейн (Macfarlane 1987) подчеркивает значимость выбора в британской системе родства, замечая, что выстраивание и переосмысление отношений – принципиально динамичный процесс. Будучи невербальными, материальные практики позволяют людям поддерживать отношения, которые они не хотят или не могут признать открыто. Независимая женщина может быть зависимой; подруга может выказать ревность или восхищение кем-то другим. В контексте изощренных материальных практик подобные противоречия вполне допустимы, поскольку они не выражаются явно и поскольку сарториальные взаимодействия – лишь одна, в значительной степени самостоятельная, составляющая системы личностных взаимоотношений.

Матери, мужья, сестры и другие родственники: гармонизация взаимоотношений

Как показывает собранный мной материал, самые важные отношения, которые гардероб помогает поддерживать, – это отношения матерей с их дочерьми, начиная с обязанностей родителей по обеспечению и воспитанию детей до формирования у них специфических сарториальных вкусов и долговременного, пусть и переосмысленного, участия в их взрослой жизни. Поскольку все информантки были совершеннолетними (впрочем, я проводила неформальные интервью и с детьми некоторых женщин), мне было интересно, как взрослые женщины выстраивают детско-родительские отношения. Многие из информанток уже сами были матерями (возраст их детей варьировался от двух до тридцати лет). Таким образом, женщины, с которыми я работала, осмысляли себя одновременно в нескольких ипостасях: они были матерями, дочерьми и зачастую женами. Один из показательных примеров – Тереза, мать двоих маленьких детей, которая живет с мужем и до сих пор поддерживает близкие отношения с матерью. В третьей главе я рассказывала, как Тереза упорядочивает свою сарториальную биографию и воспоминания с помощью гардероба. Теперь мы посмотрим, как она использует гардероб, чтобы гармонизировать взаимодействия с разными людьми. Тереза сама покупает одежду и продукты для своих двоих детей. В этом смысле она не одинока: как показывают мои данные, приобретением детской одежды, как правило, занимаются именно женщины (Clarke 2000; Corrigan 1995; Miller 1997), и это соответствует стандартной модели ведения домашнего хозяйства (DeVault 1991; Jackson & Moores 1995; Vickery 1998). Во всех рассмотренных мною случаях отношения экономической зависимости служили также средством привить детям те или иные вкусы и гендерно маркированные поведенческие модели (Holland & Adkins 1996; Mann 1996). Одежда является одним из основных инструментов гендерно-специфической социализации и серьезно способствует формированию гендерной идентичности (Barnes & Eicher 1993).

В научных трудах подробно описано, как одежда младенцев и маленьких детей влияет на формирование их вкуса и выработку нормативных представлений о сарториальных кодах. Известно также, что, становясь взрослым,