Лондон, 1965

Джейн на берегу Сены, во время съемок «Слогана». Октябрь 1967

Джейн и Кейт, 1968

Джейн, Серж и Кейт в Сен-Тропе во время съемок «Бассейна», 1968

Серж и Джейн в Каннах, 1969

Джейн, Серж и Режин. Довиль, май 1969

Джейн, Серж и Кейт в Каннах, 1969

Джейн, Серж и Кейт в Оксфорде, август 1969

Серж Генсбур и Джейн Биркин в фильме «Марихуана» (1970). (Photo by Sunset Boulevard/Corbis via Getty Images)

Джейн с Шарлоттой. Лондон, июль 1970

Серж и Джейн с новорожденной дочерью Шарлоттой. Лондон, июль 1970. (Photo by Tony Frank/Sygma via Getty Images)

На гала-концерте Союза художников и артистов. Париж, апрель 1969. (Photo by Keystone-France/ Gamma-Keystone via Getty Images)

Даже на Каннском фестивале (1974) – с «фирменной» плетеной корзинкой, предшественницей легендарной сумки «Биркин», которая будет создана специально для Джейн, а затем станет мечтой всех модниц планеты. (Photo BestImage)

Памятная церемония на пляже Бонапарта. Сентябрь 1975 г. Джейн, ее отец Дэвид (в очках); слева от него – Джо Менги

Эндрю и Джейн на берегу озера Серпентайн. Лондон, июнь 1976

[131]

* * *

Начиная с этого времени я, как мне кажется, начала понемногу влиять на имидж Сержа, чем немало горжусь. Мне казалась дурацкой его манера слишком тщательно бриться, из-за чего он выглядел слишком моложавым, прилизанным, гладким. И наоборот, если у него отрастала трех-четырехдневная щетина, да еще и неровная, он делался похож на татарского хана. По моему совету он купил машинку для стрижки волос и с ее помощью поддерживал на лице свою ставшую знаменитой трехдневную щетину. Ему шли украшения, потому что на теле у него волосы не росли. Кроме того, я убедила его не носить носки: вид мужчины в носках вселяет в меня уныние. Однажды я пошла в магазин Repetto, принадлежавший матери Ролана Пети (Серж писал песни для его жены Зизи). Возле кассы стояла корзина с уцененной обувью. Я, как обычно, купила себе туфли-балетки, а в корзине обнаружила мужские туфли, мягкие, как носки. Серж страдал плоскостопием, и не мог носить неудобную обувь, а эти туфли идеально ему подошли. Я притащила домой всю корзину, и с тех пор он только в этих туфлях и ходил. Обычно он носил джинсы, но мне нравилось, когда с ними он надевал элегантный пиджак в тонкую полоску. Как-то в Челси, в бутике Antique Market, мы наткнулись на дамский пиджак с вытачками спереди, который сел на него идеально. Специально под этот пиджак я заказала для него костюм у Ланвена. Тогда же я уговорила его носить очки в металлической оправе: в них он напоминал русского профессора – эксцентричного длинноволосого чудака.

У него был подаренный мной черный дипломат фирмы Vuitton. Однажды я в припадке ревности довольно сильно его помяла. Серж не стал отдавать его в починку; ему нравились «шрамы» на теле дипломата. Внутри лежали деньги (он не любил выходить из дома без денег), одежки моей обезьянки Манки и письма с оскорблениями, читать которые он обожал («у вас глаза ударенной током жабы, и ради вас я разорился на почтовую марку за 1 франк»), а также письмо от членов Почетного легиона с требованием снять фальшивый орден, потому что он не имел права его носить. Будь они поумнее, сами наградили бы его, но они и не догадывались, с каким уважением он относился к этому ордену и никогда не позволил бы себе над ним насмехаться. Свой Орден искусств и литературы он всегда держал на почетном месте. После того как я от него ушла, он начал носить камуфляжную куртку («Ты только посмотри, Жаннет, что они для меня сварганили! Ничего себе видок, а?»). Мне он нравился элегантным, а тут он принялся изображать из себя какого-то хулигана. Он отобрал у меня часы, самые маленькие в мире («Конфисковано!»), заключил их в платиновый корпус и носил вместе с огромными авиаторскими часами. Он начал коллекционировать шерифские и полицейские бляхи… Так он постепенно превратился в мистера Генсбарра.

В тот год я снималась с Бернадетт Лафон в фильме Ришара Бальдуччи «Слишком красивые, чтобы быть честными». Мы жили в каком-то ужасном загородном доме в одном из современных испанских городков. Однажды вечером мне захотелось пойти поплавать в море в полночь. Плаваю я плохо, и, если бы не Бернадетт, точно утонула бы. Перед отъездом в Испанию Серж уволил нашу няню, потому что она плохо обращалась с детьми, и попросил свою мать посидеть с Шарлоттой. После окончания съемок мы – Серж, Кейт, Шарлотта, мать Сержа и я – собрались уезжать. В аэропорту я вдруг заметила, что со мной нет Манки. Я сказала об этом Сержу, и он ответил, что без Манки ни за что не сядет в самолет, потому что это слишком опасно. Я схватила Шарлотту и прыгнула в такси. Два часа пути в один конец! Я перерыла весь дом, проверила даже помойку. И вот на ленте, которая ползла к мусоросжигателю, увидела свою обезьянку. Я сунула Шарлотту водителю и бросилась спасать Манки. Еще два часа дороги – и мы в аэропорту. Я торжествующе подняла над головой Манки, и тогда мать Сержа со своим русским акцентом спросила: «Так это просто плюшевая игрушка?» Пришлось Сержу объяснять ей, что это нечто большее, чем просто плюшевая игрушка. На свой рейс мы безнадежно опоздали, и Серж, который панически боялся летать, взял напрокат машину и повез нас в Раматюэль.