14 марта 2012 года, Стокгольм, Швеция

«Я хочу тебе кое-что рассказать», — сказала мне Йоко, когда мы встретились с ней в королевском «Гранд-отеле» Стокгольма за завтраком в ресторане Veranda, окна которого выходят на набережную, старый город и Королевский дворец. Тем утром на Йоко были черный пиджак, черные брюки и фетровая шляпа, а также темные очки. В середине марта она на несколько дней прилетела в Стокгольм, чтобы проследить за приготовлениями к выставке, которая должна была открыться в июне в Moderna Museet. В экспозицию были включены ее коаноподобные наставления из книги «Грейпфрут», которые и сейчас трогают душу и сердце так же, как почти пятьдесят лет назад, когда она их писала.

Как всегда неутомимая — я был ошарашен, когда понял, что 18 февраля 2013 года ей исполнится восемьдесят, — Йоко двумя неделями ранее побывала в Вене, где ей вручили престижную премию Оскара Кокошки — самую почетную австрийскую награду в области современного искусства. В тот момент в самом разгаре был ее двухмесячный ураганный европейский тур, в ходе которого она побывала не только в Вене и Стокгольме, но и в Копенгагене, Берлине, Рейкьявике, а затем в Лондоне, где в Serpentine Gallery полным ходом шла подготовка к ретроспективе ее работ. В рамках ретроспективы Йоко попросила людей всего мира сфотографироваться улыбающимися и отправить ей снимки с помощью мобильных телефонов или интернета, чтобы она могла создать всемирную антологию сияющих улыбок. Несмотря на ее жесткий график, мы с Йоко обсуждали возможность сделать интервью, и, поскольку я и так собирался навестить шведских друзей, а Йоко подумала, что у нее за три дня в Стокгольме будет немного свободного времени, она решила, что это будет идеальное место и наиболее подходящее время, чтобы встретиться и поболтать о прошлом, настоящем и будущем.

Заказав яичницу и чай, Йоко сказала: «Я хотела тебе рассказать, как мы встретились с Джоном. Это было во время моей первой лондонской выставки, в галерее Indica. Не знаю, как это случилось, — это было невероятно, но у всего есть свой смысл. Джон только что приехал в галерею прямиком с Эбби-роуд, 3 — это адрес Abbey Road Studios, — а цифра 3 в нумерологии отвечает за музыку. Я же была на Мэйсонс-Ярд, 6, где находилась Indica, а цифра 6 отвечает за любовь. Так что в тот самый день музыка полюбила».

Музыка встретилась с любовью 8 ноября 1966 года, но лишь два года спустя, 19 мая 1968 года, двое девственников[132] провели свою первую ночь вместе, занимаясь музыкой и любовью. Через двенадцать лет они записали альбом Double Fantasy, на котором Йоко исполнила беззаботную, в духе 1930-х годов, деньрожденную песенку для Джона Yes, I’m Your Angel («Да, я так красива… И мы каждый день так счастливы»[133]) и загадала желание, чтобы все их мечты всегда сбывались. Так получилось, что Double Fantasy стала последней совместной работой Джона и Йоко, она завершила цикл их совместной жизни так же, как он начался, — любовью и музыкой; композитор Гектор Берлиоз однажды назвал подобное «двумя крыльями одной души».

— Готовясь к нашей встрече в Стокгольме, — сказал я Йоко, — я вдруг понял, что знаю тебя вот уже сорок четыре года. Не могу в это поверить.

— Это было так давно? — удивилась Йоко.

— С тобой и Джоном я познакомился, когда вы жили на Монтегю-сквер в Лондоне. Это было в сентябре 1968 года. И, недавно вспоминая то время, я был поражен, что ты совсем не изменилась за эти годы.

— Ты так думаешь?

— Я имею в виду то, что твои ценности, твои интересы, твоя преданность все те же. Ты не стала циничной, осталась верной себе. Как тебе это удается?

— Да, я все та же. Я — это очень даже я, — сказала она смеясь. — Но будем надеяться, это не прозвучало слишком уж эгоистично. Я просто не верю в людей, всячески старающихся не быть собой. В некоторых религиях считается, что быть собой очень плохо, надо посвятить всего себя Господу или чему-то там еще, но если у тебя нет себя, то как ты можешь посвятить себя кому-то?

— Я где-то читал, что, когда Джон был в Индии, ты послала ему открытку, где было написано: «Найди меня — я облако в небе!» На самом деле мне всегда казалось, что голова твоя в облаках, а ты в то же самое время все делаешь для того, чтобы крепко стоять на земле. Это большое достоинство.

— Ну, это все из-за того, что голова вверху, а ноги внизу, — снова смеясь, ответила она. — Для животных нашего вида это естественно.

— Когда я думаю о твоем творчестве, меня больше всего поражает, что оно целиком является иллюстрацией к словам дзен-буддиста Шунрью Сузуки о мышлении новичка. Он говорит:

«Если ваш разум пуст, он готов ко всему и открыт всему. Разуму новичка открыто много возможностей, разуму эксперта — всего ничего».

— Подумай о шопинге, — сказала она. — Ты идешь за покупками и возвращаешься домой с огромными пакетами, и если будешь тащить их все, то не увидишь, куда идешь, и попросту грохнешься. То же самое можно сказать и о твоей голове: в ней столько всего — история, воспоминания, все, чему пытается научить тебя общество, — и следовательно, для твоих собственных мыслей там просто нет места. На самом деле у многих людей нет никаких собственных мыслей. И лучше бы освободить пространство для этих свежих мыслей. Так что да, я новичок и, видимо, буду куда лучшим новичком через два-три года, поскольку постоянно очищаюсь. Есть и еще кое-что: вся жизнь стала для меня своего рода образованием — я постоянно чему-то учусь, это вечный процесс, и мне еще многое предстоит узнать. Каждый день я замечаю в своей голове новые мысли. И полагаю, что все мы лишь продукты собственного разума. Даже тело — лишь продукт нашего разума.

Много лет назад я прочитал, что Пикассо все восемьдесят лет своей творческой жизни создавал каждое законченное полотно и другие произведения искусства якобы за семьдесят два часа. И иногда мне кажется, что Йоко может дать Пикассо фору. В ее книге YES YOKO ONO, которая является исчерпывающим обзором ее художественной карьеры с 1961 по 2000 год, перечислено свыше 750 художественных и фотографических выставок, перформансов, концертов, фильмов и пластинок. При этом не стоит забывать о том, что во время их с Джоном пятилетнего — с 1975-го по 1980-й — «отпуска» Йоко не записывала новой музыки, не писала картин, вообще не занималась искусством. Однако за последние тринадцать лет она восполнила этот пробел. В интервью в декабре 1980 года Джон сказал мне: «Йоко никогда не останавливается. Ты приходишь домой, а там четыре сотни стихов и новых идей… она совершенно невероятна — одной рукой что-то продает, другой пишет стихотворение». В электронном письме, которое Йоко отправила мне в 2010 году, она рассказывала: «Я пишу, чтобы не упасть с неба, и делаю это со скоростью электрической печатной машинки. Писательство дает мне парашют — так же как музыка и живопись». Поэтому я решил спросить ее о том, как ей удается добиваться столь многого и не чувствовать себя загнанной в угол из-за творческого ступора. «Я не цепляюсь за то, что уже сделала, — ответила Йоко. — К примеру, я не читала книгу YES YOKO ONO, поэтому память обо всем, что я делала, меня не сдерживает. Я даже с трудом вспоминаю тексты собственных песен! Похоже на то, что иногда происходит с психикой: люди могут вообще ничего не помнить о том, что только что сказали!»