Пётр Сергеевич продал машину, любимый быстроходный катер, несколько золотых безделушек, оставшихся от родителей, и на вырученные денежки купил для теперь уже бывшей жены квартиру в Ольмаполе, в том самом доме, в котором проживала их общая дочь. У Елены же Витальевны единственный сын-офицер нёс службу в одном из северных гарнизонов на берегу Ледовитого океана.

Они и раньше испытывали симпатию друг к другу – когда он руководил колхозом, а она была сельской фельдшерицей. Только приязнь свою оба держали в узде.

Теперь их чувства вспыхнули с новой силой и получили несколько иной окрас. Прошло не так уж много времени, и мужчина и женщина вступили в интимную связь.

Года полтора Пётр Сергеевич регулярно, не реже одного раза в неделю навещал возлюбленную. Но периоды разлуки утомляли, и кончилось тем, что Елена Витальевна оставила работу, сдала квартиру внаём и переехала в Тимофеевку к мил-сердечному другу. Немного погодя они оформили свои отношения официально.

Уцелевший местный народ только благословлял их супружеский союз – в селе появилась своя врачиха, и поездки в райцентровскую поликлинику сократились в разы. При недомогании теперь обращались к Елене Витальевне, в том числе из соседней Черниговки.

Но обычно она без всякого обращения подворно обходила своих больных, зная, кто чем страдает. В Черниговку же за семь километров добиралась летом на велосипеде, а зимой – на лыжах.

Фельдшерица ставила пациента в энергетический поток или использовала традиционное лечение вплоть до капельниц и малых хирургических операций, и обычно этого оказывалось достаточно. В доме у неё была целая аптека разных медикаментов и лекарственных трав, которую она по мере надобности пополняла.

Как я уже упоминал, участковая больница в Тимофеевке была ликвидирована, выделить ставку фельдшера Елене у райцентровского отдела здравоохранения не было полномочий, и она пробавлялась денежными вознаграждениями выздоровевших пациентов – кто сколько заплатит.

Нередко самых бедных сельская врачиха лечила на свои личные средства, обеспечивая их довольно-таки недешёвыми лекарствами.

– А к тебе даже молодость вернулась, – сказал я, когда мой собеседник закончил свой рассказ.

– Вернулась, знаю, чувствую. Об этом многие говорят. Понимаешь, при хорошем здоровье старо выглядеть не будешь. И ещё, скажу по секрету, с некоторых пор я де-факто крепко-накрепко убедил себя, что не старею, а молодею – ежеминутно, ежесекундно, и будто мне возвращаются мои семнадцать лет. И не просто убедил, а проникся всем своим нутром, каждым органом и частью тела. Это ощущение омоложения живёт во мне денно и нощно и никогда не покидает; оно у меня не только в сознании, а уже в крови.

– И результат?

– Налицо. А лучше сказать – на лице. Ты же видишь. И на всём теле тоже.

Мой новый товарищ закатал рукав рубашки и показал свой мощный бицепс.

– Вот она, результативность! Неплохая, скажи!

– Но до семнадцати ещё далеко.

– Это так. Однако по сути я только начал собой заниматься.

– И всё-таки не думаешь же ты…

– Что доведу себя до семнадцати?

– Да.

– Нет, конечно. Но десяток лет я у природы уже отвоевал. Ещё десять отвоевать – моя ближайшая задача. А дальше видно будет, что нам делать, как нам быть.

С Петром Сергеевичем мы встречались ещё несколько раз, в том числе мимоходом на улице. Он вновь приглашал меня на рыбалку, теперь уже с лодки, но я отказался. В какой-то степени это был бы повтор предыдущей ловли, а мне не хотелось портить впечатление от нашей первой «тихой охоты» и разговора у костра, имевших некий налёт романтичности.

Но в свой дом он меня с Рауёй всё же зазвал. Мы позастольничали с часок – не выпивали, нет. Только «откушали» замечательного на вкус кипрейного чая, которым нас угостила Елена Витальевна, его жёнушка – молодо выглядящая, ладная, под стать хозяину.

К чаю она подала вкуснейших же оладышек с изюмом, от которых не так просто было оторваться. Не буду кривить душой – лично я наелся с заметным перебором, что редко себе позволял.

В ходе застолья зашла речь и об оздоровлении солнечной энергией, и я упомянул Гайнутдина.

– Как же, слышала о нём, – сказала хозяйка дома. – Ну а мне посчастливилось встретиться с самим создателем этой методики Фархатом-ата.

Перед расставанием хозяйка дома нагрузила нас изрядным пакетом кипрейной травы, сопровождая словами, что «она чрезвычайно полезна для здоровья», а хозяин преподнёс увесистую связку балыка из речной сельди.

Надо было как-то отдариваться.

Рауя быстро нашлась, чем ответить, вручив Елене свои наручные часы со швейцарской начинкой.

Непосредственно в тот момент у меня ничего подходящего не было с собой. Однако в багажнике машины лежало двуствольное охотничье ружьё ижевского производства.

Сам не знаю, зачем я привёз его, ведь охотником я не был. Мне претила сама мысль убивать какое-либо животное. Если я и стрелял когда, то исключительно по неподвижным мишеням.

Вот этим ружьём я и отблагодарил Петра Сергеевича. Он заметно расчувствовался от моего подношения, мне же просто приятно было доставить радость новому другу.

– А ты, видать, богатенький, если разбрасываешься такими вещами, – сказал он, оглаживая ружьё и внимательно вглядываясь мне в глаза. – Видать, предпринимательство-то твоё немалый доходец приносит. Не спрашиваю какой, знаю – коммерческая тайна.

– Доходец достаточный, – в тон ему ответил я. – Достаточный, чтобы быть экономически свободным и жить, как хочется, а не как можется.

– Увы, это не каждому дано – жить, как хочется, – продолжил он с несколько философским видом. – С другой стороны, может, и хорошо, что не каждому. При нынешнем-то мировоззрении! Иначе некоторые такого бы наворочали! Век потом разгребать пришлось бы.

Уже перед самым отъездом я предложил ему обменяться номерами телефонов.

На обратном пути в Ольмаполь мы с Рауёй попали под сильный дождь, и на грунтовой дороге, в ложбине, наша машина села на днище и намертво застряла. Я позвонил Петру Сергеевичу.

– Айн момент, – ответил он. – Сейчас перезвоню кому надо.

«Момент» растянулся на полчаса, по истечении которого подъехал «Беларусь» с худым небритым трактористом и вытащил нас на ровное место.

Пока добрались до асфальта, мы застревали ещё дважды, но, слава богу, выбирались самостоятельно, подкладывая под колёса ветви кустарника, произраставшего в поле поблизости от дороги.

– Как нам всем мечталось увидеть Тимофеевку большим процветающим культурным центром! – сказала Рауя, когда наш автомобиль уже подъезжал к Ольмаполю. – Центром с увеличивающимся, зажиточным, духовно развивающимся населением. А получилось вон что – одно сплошное разорение.

– Нам – это кому?