наедине с собой. Все уже все знали. Эта новость была на обложках всех журналов — я даже не заслужил той степени анонимности, какой обладали все остальные. Я был напуган. Но я был и молод, поэтому быстро пришел в норму. Через двадцать восемь дней я снова встал на ноги и выглядел совершенно здоровым.

Это сообщение тоже стало большой новостью, но, конечно, не такой масштабной, как предыдущая.

* * *

Кино — это не телевидение. На съемке «Друзей», если ты о чем-то грустил, ты обыгрывал это так, как будто ты самый несчастный человек в мире, — в основном это делается для последнего ряда живой публики, присутствующей на съемках. В игре обязательно есть что-то вроде подмигивания зрителям, как бы говорящего: «Эй, вы все, смотрите сюда, вам это понравится!» Когда ты снимаешься в комедийном сериале, то как будто каждую неделю играешь одноактную пьесу. В зале сидит триста человек, и ты должен открыть перед ними душу.

Киноработа идет медленнее, намного медленнее. Снимается общий план, затем крупный план, затем еще более крупный план… И если ваш персонаж был грустным, то вы должны сыграть его просто грустным. Здесь не было «подмигивания» — и в этом были свои плюсы, детка. А вот на съемке «Друзей» мы даже репетировали быстро. Я помню, как Алек Болдуин, который однажды снялся в качестве приглашенной звезды, сказал: «Ребята, куда вы гоните?»

В нашем шоу все время участвовали приглашенные звезды, а это означало, что нам всегда приходилось придумывать что-то на ходу. Один из моих любимчиков, Шон Пенн, появился в двух эпизодах восьмого сезона и блестяще справился с задачей. Его сюжетная линия требовала от меня одеться розовым кроликом (дело было в Хэллоуин, поэтому в завершение читки сценария я сказал: «Я всегда мечтал о работе с Шоном Пенном, но никогда не думал, что мне для этого придется нарядиться розовым кроликом»).

Настоящая четвертая стена квартиры в «Друзьях» отсутствовала, но мы так и не сломали метафорическую четвертую стену. Ближе всего к решению этой задачи подошли мы с Шоном. Я придумал один тег (тег — это такая короткая финальная сцена, которую играют после того, как закончилось основное действие). Тег был такой: я стою за кулисами в костюме зайчика и курю. Когда мимо меня проходит Шон, я ему говорю:

— Шон, можно тебя на секунду?

— Конечно, Мэттью, привет!

— Слушай, я тут много думал и вот о чем хотел поговорить с хорошим человеком. — При этом я гашу сигарету своей огромной кроличьей лапкой и продолжаю: — Не пора ли мне переключиться на драму?

Шон Пенн внимательно осматривает меня с головы до ног — долго, примерно пять тактов — и произносит лишь одно слово:

— Удачи!

Во время читки сценария над этой шуткой смеялись все. Но в шоу она не вошла, поскольку нарушала правило, которого мы неукоснительно придерживались все десять лет съемок. Даже такой влиятельный человек, как Шон Пенн, и я, выглядевший максимально нелепо в огромном розовом костюме кролика, не смогли получить добро на разрушение «четвертой стены». Она осталась на месте, ровно там, где ей надлежало быть.

* * *

У каждого из актеров сериала «Друзья» были свои звездные годы, когда об их героях говорил весь мир. В первом сезоне таким человеком был Дэвид Швиммер; во втором сезоне это была Лиза; в пятом и шестом — Кортни и я; Джен блистала в седьмом и восьмом сезонах, а «самый лучший друг» Мэтт — в девятом и десятом. Некоторые из актеров получили за свои удачные сезоны премию «Эмми», а все мы должны были заработать больше, чем заработали. Но мне кажется, что в Нью-Йорке есть некоторое предубеждение против привлекательных и богатых людей с квартирами, которые слишком велики для местной реальности… хотя и в них, как я уже говорил, не было четвертой стены.

Однажды в моей гримерке появился Дэвид — это было в первый год съемок, в его год. Он привнес в шоу оригинальное выражение лица своего персонажа и вообще был чертовски забавным. Он также первым из нас снял рекламный ролик, побывал на шоу «Сегодня вечером» на канале NBC, купил дом, снял свой собственный фильм. Он вообще в первый год был горячим парнем, и это правильно. А еще он был уморительно веселым и забавным.

В тот день в моей гримерке Дэвид сел напротив меня и начал говорить примерно следующее:

— Мэтти, — сказал он, — я тут подумал… Мне кажется, что когда мы пересматриваем наши контракты, то должны делать это как команда. Мы все должны получать одинаковые суммы…

Он, безусловно, находился в наилучшем положении для ведения переговоров о гонорарах, и потому я не мог поверить в то, что с таким предложением выступил именно он. Излишне говорить, что я был в восторге от этого предложения. Я был совершенно счастлив воспользоваться щедростью его души.

Это решение оказалось чрезвычайно прибыльным в будущем. Дэвид, безусловно, был в состоянии заработать больше нас всех, но он решил этого не делать. Мне хотелось бы думать, что и я бы поступил точно так же, я бы сделал то же самое, но как жадный тип двадцати пяти лет… Нет, я не уверен, что поступил бы так же. Его решение заставило нас заботиться друг о друге в ходе множества напряженных переговоров и придало нам огромные силы. К восьмому сезону мы зарабатывали по миллиону долларов за серию; к десятому сезону мы делали еще больше, до $ 1 100 040 за эпизод, — и просили снимать меньше эпизодов! Мы все были дебилами. Мы должны были благодарить Дэвида за то, что он нам предложил, и за доброту, проницательность и деловую хватку нашего товарища. Дэвид, я тебе должен примерно 30 миллионов долларов! (А мы как были, так и остались дебилами.)

Съемка сериала «Друзья» стала одним из тех уникальных событий, новости о которых с каждым днем становятся все лучше и лучше. Однако за кадром дела шли не так хорошо. В конце апреля 1996 года на шоу Джея Лено я признался в том, что теперь я одинок. Встречи с Джулией Робертс стали меня тяготить. У меня постоянно росла уверенность в том, что она собирается со мной расстаться. Действительно, а почему бы и нет? Кроме того, мне всегда и всего было мало. Кроме того, я чувствовал себя сломленным, скрюченным, непривлекательным. Поэтому, вместо того чтобы сталкиваться с неизбежными страданиями при ее потере,