Потом опись картин делали. Все известные имена – Шишкин, Врубель. Такое впечатление, что картины из Русского музея, собранные великим князем.

Чекисты и матросы понесли ящик к машине. Надо картины доставить в ЧК, там они будут под охраной. Все же картины имеют большую ценность, это народное достояние. Уже по трапу спускаться стал, как его внимание привлек причальный кранец. Выглядит он, как огромная, в рост человека, эдакая колбаса из брезента или толстой рогожи, набитая чем-то мягким, сушеными морскими водорослями, тряпьем. И висит кранец на тросе за бортом. При причаливании судна к причалу смягчает удар. Обычно их с каждой стороны от двух до четырех. На этом судне три, но тот, который на носу, отличается. Два из потертой парусины, а один как новый. Он вполне может быть новым. Старый мог лопнуть при неаккуратной швартовке, трос из пеньки порвался, и кранец упал в воду и потерялся. Невелика потеря, по возвращению в порт заменили. Но было какое-то чувство, что не простая замена. Помнил наставления старых сыщиков – хочешь спрятать вещь, положи на виду или среди подобных. Вновь поднялся на судно. У старпома кислая физиономия. Не исключено, что ящик с картинами в угольной яме – его работа. Однако старпом натянуто улыбнулся.

– Чем еще обязан?

– Снимите носовой кранец по правому борту, хочу осмотреть.

– Чего его смотреть? Кранец как кранец. В предыдущем плавании штормом сорвало, купили новый.

– Мне повторить просьбу? Или попросить матроса снять? Тогда поедете с нами, вскроем в вашем присутствии в ЧК.

Старпом прекрасно знал, что из ЧК возвращаются не все. На него могут «навесить» контрабанду картин и в лучшем случае лагерный срок. В 1920 году власти запретили гражданам и организациям приграничную торговлю или перемещение товаров через границу, минуя таможню. Все равно ухитрялись. На Северо-Западе этим грешили Псковская область и Петроград. Антиквариат меняли на лекарства, которые в России практически не выпускались после революции. Еще продукты, табак, одежду и обувь. В 1925 году ввели не только уголовную ответственность, но и смертную казнь. Таким, как Лев Троцкий, заниматься вывозом ценностей в огромных количествах было можно, а гражданам запрещено. В 1917 году Троцкий был председателем Петросовета, завел знакомства и связи. С 1918 по 1925 год был наркомом по военным и морским делам, председателем Реввоенсовета. В 1927 году снят со всех постов, отправлен в ссылку. В 1929-м выслан за пределы СССР, в 1932 году лишен гражданства, а 21 августа 1940 года смертельно ранен ледорубом агентом НКВД Рамоном Меркадером. И причем снят и попал в опалу не за контрабанду или другие преступления, а за уклонение от линии партии. Сталин не любил конкурентов.

Угроза подействовала. Старпом взял матроса, прошел с ним на бак, вытащили кранец. Видно, что новый, не потерт о борт.

– Вскройте по шву.

Кранец сверху и снизу зашит суровой нитью. Матрос на старпома глядит, тот кивнул. У матросов складные кривые ножи, вдруг придется срочно резать такелаж. Хотя на паровом судне такелажа минимум, скорее – морская традиция. Взрезал матрос нитки, показались сушеные морские водоросли.

– Вытряхивай все на палубу! – приказал Матвей. Оппа! Показался сверток из парусины.

– Это что такое? – показал Матвей.

– Не могу знать, в первый раз вижу.

Но побледнел старпом, видно – знал, а скорее всего сам был соучастником. На судне капитан – царь и бог в одном лице, а старпом его помощник и заместитель во время отсутствия капитана на судне. Матвей поднял с палубы сверток, взвесил на руке. Тяжелый, не меньше пятнадцати фунтов.

– Режь! Только аккуратно, с торца, – приказал матросу Матвей.

Матрос начал лезвием вспарывать парусину. Старпом кинулся к трапу, стремительно сбежал на причал.

– Держи его! – закричал Матвей.

Крик услышали чекисты возле машины, кинулись за старпомом.

– Стой! Стой, а то стрелять будем!

Чекисты бежали за старпомом. Но того подгонял страх, он мчался быстро, как мог, и постепенно отрывался от преследователей. Один из чекистов остановился, выхватил револьвер. Бах! Бах! Старпом упал. Чекисты подбежали к упавшему, осмотрели. Один повернулся к Матвею, развел руками. Понятно, убит. Вот же невезуха! Когда позже сошел с трапа, спросил чекиста:

– Федор, ты зачем на поражение стрелял? По ногам надо было, чтобы допросить.

– Я по ногам и стрелял!

Вот такой «снайпер» оказался.

Хм, интересно было, почему старпом бежал? Что такого в свертке из кранца? Матрос аккуратно сверток надрезал. Оттуда посыпались ювелирные изделия – кольца, перстни, серьги, кулоны. Все бывшие в употреблении – с царапинами, потускневшие. Вероятно, снятые с граждан при ограблении, а то и с мертвых. Трупы на тротуарах уже не удивляли. Красноармейцы «контру» расстреливали. А еще умирали в квартирах от голода, особенно пожилые люди и одинокие. С них ценности снимали обнаружившие умерших соседи, а если оказывались честные, то не брезговали гробовщики. Мертвые пугают только непривыкших.

В один из вечеров Матвей после трудного дня вышел к машине. Хорошо вдохнуть свежего воздуха, в здании ЧК накурено, причем дым ядреный. В лучшем случае курили махорку, а чаще самосад, привезенный мешочниками. Дым такой, что ел глаза, они слезились и кашляли все. Окна для проветривания открывали редко, топили еле-еле, в комнатах мерзли руки и ноги, температура немного выше ноля.

У машины остановился подышать немного, сбросить напряжение. И вдруг фигура сбоку.

– Гражданин Митрофанов?

– Он самый.

Матвей пытался разглядеть лицо. Мужчина мог быть осведомителем. Но слишком темно. Однако выправка офицерская, хоть одежда гражданская – темное полупальто, кепка из твида – восьмиклинка, на ногах сапоги.

– Ты чего нос суешь, куда не надо? Или неприятностей хочешь?

Матвей удивился. Угрожать чекисту? Это либо обнаглел вконец незнакомец, либо любитель кокаина, потерявший реальность. Мимо проехал автомобиль. Отблески света от фар попали на лицо незнакомцу. О! Да это же Берлизов, до Первой мировой войны служил в конном дивизионе жандармов в чине прапорщика. Правда, не виделись давно, он мог вырасти в чине. И лицом изменился – постарел, бородкой обзавелся шкиперского вида. Наверное, чтобы не узнали. Матвей, чтобы не обознаться, спросил:

– Владимир Пафнутьевич, если не ошибаюсь? Вы ныне грабежами промышляете?

Как от удара дернулся бывший сослуживец, руку в правый карман опустил, явно за оружием. Ведь шел он к Митрофанову, который на самом деле был ротмистром Кулишниковым.

Матвей медлить не стал, руку еще во время вопроса в правый карман куртки опустил, а сейчас выстрелил из кармана, прямо через куртку. Лучше попортить куртку, чем на секунду опоздать и быть мертвым. Пуля Берлизову в живот угодила, он упал.

– Ты чего же, гад!