Бад рос настоящим разбойником, хоть я и шлепала его и сообщала о его провинностях отцу. Джордж никогда не наказывал сына и иногда даже смеялся, когда Бад затевал очередную шалость. Этим он лишь еще больше раззадоривал мальчика, который придумывал все новые способы рассмешить отца и успешно воплощал их в жизнь.

Чего он только не вытворял! Надевал мою шляпу на корову, засовывал себе в нос бобовые стручки и притворялся моржом, о котором читал в школьных учебниках. Гонял петуха по двору, пока тот наконец не клюнул его в спину. Пытался оседлать коз и только смеялся, когда те его сбрасывали. Привязывал к ногам собак бумажные пакеты и хохотал над тем, как те переваливались. Единственные животные, которых он никогда не трогал, были кошки и конь Джорджа. Отец слишком любил Пауни, и Бад знал, что измываться над конем — это та черта, которую нельзя переступать; а к кошкам он не приставал, потому что у них были когти.

В 1920 году, когда приняли поправку, разрешавшую женщинам голосовать, президентом был еще Вудроу Уилсон, но намечались выборы. Главными кандидатами были Уорен Дж. Хардинг — от партии республиканцев — и Джеймс Кокс, от демократов. Кандидатом на пост вице-президента в случае победы Кокса был Франклин Делано Рузвельт. Я не очень во всем этом разбиралась, поэтому решила разузнать побольше: впервые в жизни я стала регулярно читать газеты.

Несколько раз я просила Джорджа приносить газету с собой, но он, как правило, забывал. Отправляясь в город, я покупала свежий номер вместе с продуктами. Дома, закончив все дела, я садилась у окна и читала газету от первой до последней страницы, а потом шла к Кларе и делилась впечатлениями от прочитанного.

В день выборов я одела детей и оделась сама в то, в чем обычно мы ходили в церковь. Затем вместе с Джином спустилась на кухню. Джордж стоял у плиты и жарил бекон. Через ширму я увидела на крыльце Бада — он набросил тряпку собаке на спину, пел песенку и обматывал собаке голову нитками, на манер парика. Пес вилял хвостом и лизал мальчишке лицо.

После смерти матери Джордж стал сам готовить себе завтрак по утрам — по его мнению, я все делала не так. Увидев меня в шляпе, он удивленно вскинул брови.

— Что за праздник? Или в церкви собрание?

— Нет, я хочу, чтобы ты приготовил фургон — я еду с тобой в город, буду голосовать.

Джордж перестал шевелить бекон вилкой и покачал головой.

— Ну уж нет, Мод, — сказал он так тихо, что я едва разобрала.

— То есть как это — нет? По новым законам очень даже «да».

— Негоже женщинам голосовать, вы же в этом ничего не смыслите.

Тут я так разозлилась, что, наверное, побагровела. Топнула ногой и уперла руку в бок:

— Зато ты, наверное, много смыслишь?

— Конечно. Я буду голосовать за Кокса.

— Почему?

— Потому что он лучший, вот почему.

— И чем это он лучше? Что такого он может, чего не может Хардинг?

Челюсть у Джорджа отвисла.

— Ну… э-э-э… — забормотал он.

Не дождавшись ответа, я спросила, склонив голову набок:

— А что ты думаешь о Лиге Наций? Оставаться нам в ней или лучше выйти и заниматься своими делами? А как насчет сухого закона или насчет того, чтобы учить детей в школе, будто мы произошли от обезьян?

На это Джорджу ответить было нечего. Он снова повернул бекон и спросил:

— И за кого же ты собираешься голосовать, Мод?

— Не твое дело, Джордж, — ответила я, глядя ему прямо в глаза.

Он с минуту смотрел в сковороду с беконом, затем взял ее и поставил на столешницу.

— Что-то есть расхотелось.

С этими словами он вышел и отправился на конюшню. Я налила себе чашку его густого кофе. К тому времени я уже к нему привыкла и теперь могла пить без сахара и не разбавляя. Я села и стала ждать, когда он пригонит фургон. Через несколько минут он проскакал мимо на Пауни.

Я взяла Джина на руки, и мы вместе отправились посмотреть, не ушла ли Клара в магазин: это был как раз один из тех дней, когда она должна была проверять книги и раздавать указания.

Клара ждала меня и широко распахнула передо мной дверь.

— Я так и знала, что ты соберешься в город. Вчера подслушала мужчин перед магазином — они не видели, что я у себя в кабинете. Многие запрещают своим женам голосовать или говорят, за кого они должны отдать свой голос.

Я кивнула.

— Хорошо, что голосование анонимное. Можно проголосовать за кого хочешь, а мужу сказать то, что он желает услышать. Ну, Джордж хотя бы не пытался мне это запретить.

— А если бы попытался?

— Тогда бы я пожаловалась на него в Службу Маршалов за нарушение закона, — с улыбкой ответила я. — И вообще, это его обязанность — следить за тем, чтобы мы голосовали, как и все остальные.

Мы обе покатились со смеху. Потом вместе отправились в амбар, и я помогла Кларе запрячь лошадь в повозку. Клара велела Мэгги собираться, а я взяла Бада и Джина. Впятером мы поехали в город. По пути завезли Мэгги в школу — в день выборов она была закрыта, но все подростки собрались там, а Мэгги хотела побыть вместе с друзьями.

Мы приехали в городскую администрацию. Джордж уже был там — поддерживал порядок, стоя позади очереди из мужчин, глумившихся над каждой женщиной, которая поднималась по лестнице. Я глянула на него и упрямо выпятила челюсть. Кто-то из мужчин повернулся и крикнул Джорджу:

— Смотри, Джордж, скоро она наденет твои штаны и захочет стать заместителем!

В ответ на колкость тот лишь улыбнулся, но я видела, что она ему не понравилась. Мы прошли мимо мужчин и вошли в здание администрации, расписались в реестре, а затем нам выдали листки бумаги и указали на ширму. Мы с Кларой встали в очередь за тремя мужчинами и одной женщиной. Все это время мужчины о чем-то шушукались и хмуро поглядывали на нас.

Когда пришел мой черед голосовать, я передала Джина Кларе, вошла в кабинку вместе с Бадом и задернула за собой штору. Отметила галочками пункты в бюллетене, свернула его, отнесла и бросила в коробку. Затем приняла у Клары Джина, чтобы она тоже могла проголосовать. Бад понимал, что происходит что-то очень важное, поэтому тихо стоял рядом и в кои-то веки вел себя хорошо. Через несколько минут Клара закончила, и мы вышли из здания. Мужчины в очереди снова принялись сетовать на наглых женщин. Клара взяла меня под локоток.

— Пойдем-ка домой, Мод.

Я покачала головой.

— Нет, я могу пешком. Знаю, у тебя еще дела в магазине.

— Не сегодня. Я утром предупредила ребят, что в День выборов магазин будет закрыт.

Мы сели в двуколку, и Клара натянула поводья. По дороге на окраину мы болтали о том о сем, как вдруг я поняла, что мы сделали, и замолчала. Клара посмотрела на меня и увидела, что по моему лицу бегут слезы.