уже забыл, каким образом обидел его «эстонец», а во-вторых, осведомленность «Москвы» о нем, Мангулове, льстила самолюбию. Он догадался, что Палло сыграл здесь определенную роль, и непривычно для себя ответил коротко: «Сделаю. Спасибо».

Дни стояли отменные, лететь бы только, уже в Туруханске давно были бы, но выстуженные моторы молчали. Подогреватель привезли, когда над Тунгуской начали опускаться туманы.

Туман преследовал их до Туруханска. Последний час полета шел практически вслепую…

– Мы дойдем, если хотя бы немного повезет, – сказал две недели назад Козлов начальнику авиаотряда, когда они еще собирались в путь. Тогда из Москвы пришло разрешение на этот полет, правда, в конце телеграммы приписка: «Сбрасывайте аппарат, если возникнет опасность для жизни».

Неужели эта минута пришла?

Сегодня Козлов летел один. Механика отправил на Ане. Словно знал, какой будет туман. Наверное, он отцепил бы этот злосчастный «шарик», будь это не в двух десятках километров от Туруханска, а в самом начале.

Год спустя такой же полет кончится иначе. Козлов будет вывозить оборудование геологической партии. И вновь туман над Тунгуской. Но теперь он не выпустит летчика. Его похоронят на берегу реки, и погнутый винт вертолета станет ему памятником…

Палло не успеет подробно рассказать Королёву о своей экспедиции. В самом начале разговора зазвонит телефон, и Сергея Павловича вызовут на совещание в ЦК партии.

– Срочно подготовьте отчет, – успеет сказать Королёв, – и дайте мне фамилии всех, кто принимал участие в работе. И ваши соображения, кого следует отметить, не у нас. Только прошу конкретно: фамилия, имя, отчество и по какому ведомству. Добьюсь для них премий… А сами начинайте готовиться к запуску трех кораблей-спутников. Сначала собачки и манекены, а на третьем – человек…

– А как мне объяснить, где был? – спросил Палло.

– Если друзья будут спрашивать, говорите: за Тунгусским метеоритом летал. – Королёв рассмеялся.

У истории серебристых облаков будет продолжение. И поэтому нам придется перенестись из зимы 60-го года на несколько лет позже.

Виллманн просыпается рано, до восхода солнца. Выходит на балкон и долго стоит, всматриваясь в посветлевшее небо.

В восемь утра он уже у себя в отделе, приглашает сотрудников и уточняет программу на сегодняшний день. Так уж принято в отделе космических исследований Института астрофизики и физики атмосферы Академии наук Эстонской ССР, и этот сложившийся за много лет распорядок работы меняется редко, к нему привыкли.

Но иногда случаются события, о которых говорят коротко: «Сделано открытие!»

Приехал однажды из Москвы сухощавый паренек. Кандидат в космонавты. Ну а своим сотрудникам Виллманн его представил как инженера.

Любознательным был будущий космонавт.

– Нельзя ли познакомиться с отчетами и материалами? – попросил гость.

Виллманн выложил на стол объемистые папки. Инженер начал внимательно просматривать их.

– Любопытно, – вдруг сказал он. – Даже невероятно!

– Что именно?

– Вот это сообщение. – Инженер протянул листок с записями.

Виллманн прочел вслух:

– «Э. Крээм и Ю. Туулик, имеющие опыт трехлетних наблюдений серебристых облаков, студенты Тартуского университета, выехали из Таллинского порта 12 апреля 1961 года на судне «Иоханнес Варес».

– Дату, дату поглядите, – кандидат в космонавты рассмеялся, – 12 апреля. Как раз в день старта Гагарина.

– О космосе мы начали мечтать раньше, – вдруг заметил Виллманн. – За три года на территории СССР было зарегистрировано 83 случая появления серебристых облаков. Мы определили размеры частиц, их характеристики. Проводили ракетные исследования, но они помогли мало: это то же самое, что зондировать сердце с помощью скальпеля… Короче, данных было много, но природа облаков неясна. Нужен взгляд сверху.

– Да, Сергей Павлович говорил нам об этом. И еще о каком-то метеорологе из Туры…

– Мы обращались к Королёву за помощью, – подтвердил Виллманн. – Пытались заинтересовать его… А метеоролог – его фамилия Мангулов – регулярно передает нам свои наблюдения. Неужели Королёв и это помнит?

– А почему же я здесь? – удивился гость.

Шел 1965 год. Чарльз Виллманн и Виталий Севастьянов, приехавший в Тарту, долго обсуждали, как именно обнаруживать серебристые облака в космосе.

Оператор Центра управления принял необычное сообщение с «Салюта-4».

– Видим блестящий холодный снег, – передавал Петр Климук, – он переливается так красиво… Облака тянутся сплошной линией от Урала до Камчатки, до самого восхода солнца…

После отбоя, как обычно, Виталий Севастьянов пристроился у иллюминатора и раскрыл свой дневник.

«2 июля 1975 года. Среда, 40-е сутки полета, – записал бортинженер «Салюта-4». – Вчера вечером и сегодня мы наблюдали еще одно чудо природы – серебристые облака. Эти облака находятся на высоте 60–70—80 километров. Природа их полностью неизвестна. Во многом они загадочны. На всей Земле их наблюдали не более тысячи раз. И вот мы наблюдаем их в космосе. Впервые. Мы действительно первооткрыватели. Тщательно наблюдаем, записываем, надиктовываем на магнитофоны, зарисовываем. С Земли приняли экстренное сообщение: разрешают нам в тени Земли провести ориентацию станции в сторону восхода Солнца и, обнаружив серебристые облака, провести их исследование спектральной аппаратурой и фотографирование».

Виллманн смотрит вдаль, думает о своем.

– Вспаханное поле… – вдруг говорит он.

– Что?

– Юрий Гагарин сказал, что космос напоминает ему вспаханное поле, засеянное зернами-звездами. Не правда ли, точно подмечено?

«Вспаханное поле» – впервые прозвучало во время отчета о полете. На следующий день после возвращения из космоса.

А пока идет зима 60-го. И еще никто не знает, в какой именно день Юрий Гагарин поднимется в космос.

17 января начались экзамены. Их принимали не только руководители Центра подготовки, но и создатели космической техники.

И среди них К. П. Феоктистов.

25 января Юрию Гагарину было присвоено звание «космонавт».

До старта первого человека в космос оставалось 3 месяца и 18 дней.

Апрель 1961 года

Началось буднично. Пожалуй, даже слишком.

После обеда приехал в Звездный Каманин, собрал космонавтов.

– Принято решение правительства о полете человека в космос, – лаконично объявил Николай Петрович. – Послезавтра вылетаем на космодром.

Это было 3 апреля.

Их встречал Сергей Павлович у трапа. Каждому пожал руку.

– Как настроение, орелики? – улыбнулся Королёв.

– Боевое, – за всех ответил кто-то, кажется, Герман Титов.

– В таком случае, будем работать вместе, – сказал Сергей Павлович. – Думаю, что восьмого можно будет вывозить ракету на стартовую позицию, а десятого-двенадцатого старт. Как видите, в вашем распоряжении еще есть время.

И космонавтам, и Каманину, и Карпову – всем показалось, что настроение у Главного конструктора хорошее, он стал мягче, добродушнее. Но едва Евгений Анатольевич Карпов остался с ним наедине, как лицо Королёва изменилось.

– Не переусердствуйте, – жестко сказал он. – Надо, чтобы летчик ушел в полет в наилучшей форме, не перегорел. Составьте поминутный график занятости командира и запасного пилота… И хочу напомнить, что вы несете персональную ответственность за готовность космонавтов к полету.

Королёв уехал.

Космонавты увидели его