виду спокойный, а как доходит до дела — видишь, что творит. Братец бы твой в бега подался, а этот — разогнал похитителей. Смелый.

— И удачливый. Ну да ладно. Там видно будет…

Глава 7

1697 год, июль, 23. Москва

Алексей с легким трепетом смотрел на роту солдат.

Ему выделили первое воинское подразделение.

Если не считать, конечно, его охраны. Но ее он не относил к солдатам, считая телохранителями. Поэтому стоящая перед ним рота получалась именно что первым воинским подразделением, которое ему доверили.

И это удивляло.

Ранее ему казалось, будто его отец — Петр Алексеевич, держа в голове свой опыт потешных полков, не спешил доверять сыну войска. От греха подальше. Даже с учетом поправки на возраст. Ведь вон — строительство маленькой мануфактуры под присмотром тети разрешили. И совать свой нос всюду в московские дела тоже. А войсками немного покомандовать — нет. Даже чисто номинально. Из чего Алексей и сделал определенные выводы, отчего он смотрел на эту роту и не мог поверить — неужели решились? Перевел взгляд на Ромодановского, что стоял невдалеке. Тот улыбался, наслаждаясь реакцией царевича. Патрик Гордон, из чьего полка ему выделена рота, тоже был тут. И тоже улыбался. Их откровенно веселила реакция царевича.

Ситуация с этим всем делом вообще вышла занятная.

После беседы с Шеиным Алексей пожал плечами. Ну нет, так нет. В конце концов доводы тот озвучил достаточно веские. Если учить быстрой стрельбе один полк — да, ресурсы были. Но генералиссимус в том смысла не видел. А вот если учить сразу всю армию… вот тут да — начинались проблемы. Даже отбросив московских стрельцов пехоты солдатских полков, сформированной после реформы 1680 года из городовых стрельцов и казаков, насчитывало свыше шестидесяти тысяч человек.

Заряд мушкета пороховой ну, допустим, пять грамм пороха. Очень условно для ровного счета. Так что эти шестьдесят тысяч стволов за залп сжигают триста килограмм пороха. А сколько таких залпов нужно было произвести, чтобы добиться нужного навыка? Пятьсот? Тысячу? Алексей не знал. А, на минуточку, упомянутая тысяча залпов это уже триста тонн пороха. Что немало, мягко говоря в реалиях России конца XVII века.

Фридрих Великий, о котором он когда-то читал, откуда и почерпнул сведения о воронкообразном запальном отверстии, доводил действия своих солдат до автоматизма. Но в тех статьях никто не писал сколько выстрелов учебных ему для этого требовалось. И как он вообще этого добивался. Не магией же в самом деле?..

Но это Алексей махнул рукой.

Нет и нет. И черт с ним. Не очень-то и хотелось. Другим займется.

А вот Ромодановский — нет. Не успокоился. И буквально через пару дней притащил к нему Патрика Гордона на поговорить. Человека крайне важного, хотя и находящегося в странном и непонятном статусе.

Формально он вроде как командовал Бутырским полком, однако, при этом являлся полным генералом и фактическим военным комендантом Москвы. Да в подчинении Шеина, но который стоял над ним лишь номинально. Да, прямого приказа последнего Патрик бы нарушать не стал. Но тот бы сильно и не попытался вмешиваться.

Именно Патрик был автором Азовского взятия.

И…

Да в общем — мутно все было в этой истории.

Алексей, когда разобрался в вопросе, так и не понял, почему его отец продвинул Шеина, сделав генералиссимусом, а не Патрика. Ну католик. И что? Он же с 1661 года стоял на русской службе, неся ее честно и ответственно. Уверенно продвигаясь по службе при Алексее Михайловиче, Федоре Алексеевиче и отце царевича.

Более того — у Гордона имелась дружба с Петром, который ему был многим обязан. Ведь именно из-за Патрика и его поведения в 1689 году удалось бескровно разрешить кризис власти и отстранить Софью от регентства. Да и потом — без него не получилось бы ни потешных полков, ни Азовских походов…

В чем было дело Алексей не понимал.

Вероятно, опять какой-то скрытый смысл и подводные течения, заставили отца продвигать именно Шеина. Нет, отнюдь не дурака. Но по сравнению с Гордоном он как полководец и военный организатор выглядел бледной тенью…

Так вот — пришел в тот день к нему Ромодановский Федор Юрьевич и Патрик Гордон. Поговорили. Посмотрели показательные стрельбы. Снова поговорили.

С выводами Шеина Гордон согласился.

Пороха на это обучение в масштабах армии нет. И где взять его — не ясно. Селитра то почти вся покупная и дефицитная. И учеба стрельбе такая редкая идет не только от дурости командиров, но и от ограничений технических.

Кроме того, Патрик в присущей себе рассудительной и спокойной манере добавил к доводам Шеина еще и износ вооружения. А живучесть ручного огнестрельного оружия тех лет была весьма скромной. И обучив войска быстрой стрельбе можно было просто оставить их безоружными. Ведь и без того с мушкетами имелись проблемы. Их ведь закупали в Голландии. Иногда просто стволы и замки на замену изношенным или оснащая их ложем самостоятельно, чтобы дешевле получалось. И если в московских полках с мушкетами было все относительно неплохо, то в периферийных полках дела обстояли печально. Износ оружия пугал. По сути там тряслись над каждым стволом и если не пылинки с него сдували, то близко к этому.

— Твою же мать… — тихо выругался тогда Алексей, осознав всю глубину проблемы. Чем вызвал улыбки и Гордона, и Ромодановского.

— Как ты видишь, это не прихоть Алексея Семеновича, — заметил Федор Юрьевич.

— Должно же быть решение.

— Оно есть, — печально произнес Гордон. — Нужно больше мушкетов и пороха. В Европе так и учат. Только где их взять? Петр Алексеевич по осени инспектировал Тульские заводы и нашел их неудовлетворительными. Остается мушкеты только покупать. Как и селитру с которой совсем беда…

Алексей встал из-за стола и начал вышагивать по просторной комнате, в которой они сидели. Под внимательными взглядами этих двух влиятельных людей.

Царевичу было совершенно очевидно — они пришли сюда не затем, чтобы убедить его в глупости этой затеи. Отнюдь, нет. Он уже слишком хорошо знал Ромодановского. Тот видел — парень не рвался любой ценой все это претворить в жизнь и вообще не занимался этим вопросом. Просто делал свои дела. Значит эта встреча была для чего-то иного.

Для чего?

Немного подумав царевич пришел к выводу, что от него ждут непривычного взгляда на вопрос. Видимо. О том, что Алексей мыслит как-то иначе Федор Юрьевич уже осознал и не только принял, но иногда использовал. Вот и сейчас они,