работал ца лесной разработке, ссыльные все относились к нему с благоговением дяже нодзиратепи не смели поднимать на него голос. Это не нравилось, конечно, начальству ГПУ, и они его не расстреляли, а замучили, что-то сделав с его головой. Накануне его смерти к нему на свидание была допущена его жена, приехавшая из Москвы. Он был здоров и все так же в бодром душевном настроении; просил ее передать оть его имени еще раз просьбу ко всем еще не сосланным прихожанам, чтоб твердо держались его заветов никогда не общаться с Сергианскими священниками. Наутро тюремное начальство объявило, что он ночью повесился. Какая страшная сатанинская ложь! Этоть прием ГПУ не раз применяло для дискредитирования людей за праведную жизнь, почитаемых верующими. Никто, конечно, из таковых не поверил им в этой злостной лжи, тем более жена, которая это и рассказывала. Ей его показали мертвым. Голова была сильно распухшая. До ГПУ дошел; лух, о котором говорили и з Москве, что он тайно в праздник во время работ служил обедню на пне, и многие видели, как в чашу вошел огонь. По времени и месту это могло быть только с ним, ГПУ его уничтожило... Встретила я в Москве на улице одного очень мне близкого человека, и он мне рассказал историю про себя, которую тем, кто верит в Бога и чудеса Им посылаемые, интересно будет прочитать.

31. Св. мученик О. Владимир

У меня с детства была близкая подруга Н. Б. Она была немного старше меня и вышла замуж на два года раньше. В первый же год у нея родился сын Владимир. С самого рожденья мальчик поражал своими большими черными, как бы грустными глазами и необыкновенно смирным характером.

На второй год родился у ней сын Борис, тоже удивлявший всех с первого дня появления на свет, но, наоборот, чрезвычайно беспокойным харакгером и живостью. Обоих этих мальчиков я любила нянчить и возиться с ними. Владимир каким родился, таким и рос. Никогда, еще с самых младенческих лет, не хотел играть с другими детьми. Сядет тихонько в уголок, и иногда странным казалось, о чем думает эта маленькая головка? Отец и мать, оба верующие и религиозные, очень беспокоились за него. Одно, что он любил — это ходить в церковь. Когда пришло время отдать его в гимназию, то мать его мне говорила: «Я не знаю, как Вова можеть учиться, мне думается, что он совсем неспособный и вообще какой-то не совсем нормальный: ничто его не интересует, всегда молчит и о чем-то не по годам думаеть...» Все классы прошел первым учеником! Религиозность его родители стали понимать, но когда по окончании гимназии он объявил им о желании идти для дальнейшего образования в духовную академию, они были поражены. Они еще не уясняли себе его стремления к духовному пути и настояли на том, чтоб он сперва окончил университет, а потом, если его намерение останется неизменным, то они его благословят идти в духовную академию. «Ты еще очень молод, —говорили они, —послушай родителей». Он исполнил их желание и прошел курс юридических наук в Московском университете. Прошел не за четыре, а три года, что тогда разрешалось. По окончании поступил в духовную академию, был посвящен в диаконы, и затем в священники в 1917 году. Он не захотел быть женатым, но по уставу церкви не имел права быть безбрачным. Семья ега была дружна с одной тоже благочестивой семьей, в которой молоденькая дочь умирала в чахотке. Доктора не давали ей жизни болыпе месяца. Она знала молодого Владимира и знала, что умирает. Она сделала великое дело: согласилась обвенчаться с ним, чтоб он, оставшись вдовцом, имел право на священство. Она была так слаба, что с ее стороны это была святая жертва. Вернувшись из церкви домой, она уже не вставала и через две недели скончалась.

Владимир вступил на путь, к которому стремился и был избран Богом с рожденья. С самого начала стал пользоваться уважением и любовью прихода. В 1924 г. он и его родители были высланы на «вольную», так называемую, ссылку в город Тверь. Они не имели права покидать город и должны были всегда быть под надзором ГПУ. Служить он имел право. Проповеди его отличались полным безстрашием с самого начала, и когда вышел декрет Сергия, он призывал верующих не подчиняться ему

Проповедь, по словам слышавших, была необычайная по силе духа. Днем он пришел к родителям проститься, т. к. его кто-то предупредил, что он ночью будеть арестован. Он просил их ни при каких условиях, даже в момент смерти, не приглашать священника, вошедшего в контакт с ГПУ. В ту же ночь он был арестован и расстрелян в Москве (в 1930 году)

Его брат Борис, когда началось брожение революции, поддался пропаганде, вступил в комсомол, а затем, к великому горю родителей, стал членом союза безбожников. Отец Владимир при жизни старался его вернуть к Богу, умолял одуматься и, вероятно, много молился о душе брата, но не поколебал его, и после убиения О. Владимира в 1928 г. Борис стал председателем союза безбожников в г. Петропавловске в Казахстане, куда уехал, женившись на девушке-комсомолке, тоже безбожнице.

Я знаю, что родители его, как и его невесты, сказали им, что если они не исполнят церковного брака, то они от них отрекутся. Несмотря на крайнюю разницу воззрений и целей жизни, Борис любил отца и мать. Они с невестой решили исполнить требования родителей, издеваясь над таинством, все же тайно повенчались. Тайно потому, что иначе были бы расстреляны. Больше я ничего о них не знала, т. к. в Москве не жила.

В 1935 г. я была на несколько дней в Москве, где встретила Бориса. Он радостно бросается ко мне со словами: «Господь по молитвам брата О. Владимира на небесах вернул меня к Себе».

Вот что он мне рассказал:

«Когда мы венчались, то мать моей невесты благословила ее образом «Нерукотворного Спасителя» и сказала: «Только дай мне слово, что вы его не бросите, пусть он сейчас не нужен вам, только не бросайте». Он, действительно, не был нам нужен и лежал в сарае, в сундуке с ненужным хламом. У нас через год родился мальчик. Мы оба сильно хотели иметь ребенка и были его рождению очень счастливы, но ребенок родился больной и слабенький, с туберкулезом спинного мозга. Средства мы сумели сохранить кое-какие и не жалели денег на врачей, да и получал я достаточно. Все они говорили, что в лучшем случае, при хорошем уходе и лежа всегда в гипсовом корсете,