–Ёган, арбалет.

Если мальчишкам удалось бы убить коня под рыцарем, а ему убить или ранить коня под одним из оруженосцев, его людям, гораздо хуже вооружённым, удалось бы убежать, во всяком случае, многим, если не всем.

Ёган переда ему арбалет.

– Приготовьтесь, – скомандовал он, видя, как рыцарь и оруженосцы разворачивают коней, готовиться к рывку.

– Мы готовы, – за всех ответил мальчишка, который, что уже начал целится в рыцаря.

– Как двинется, стреляй,– сказал кавалер.

И мальчишка, тот, что целился, тут же приказал своему товарищу, тому, что держал дымящийся фитиль:

– Запаливай.

Фффссшшпааахх!

Грянул выстрел. Белый клок дыма не спеша поплыл по улице, растворяясь в воздухе.

Все кони на улице вздрогнули, но Волкова волновал только один конь, а этот конь вел себя абсолютно так же как и все. Кавалер смотрел на него и понимал, что рыцарский конь готов кинуться в бой по первой команде ездока. Он был в порядке.

«Промахнулись, недоумки».– С горечью подумал он и глянул на мальчишек, те и не собирались бежать, со знанием дела они чистили ствол мушкета, один из них глянул на Волкова, поймал его взгляд и от души улыбнувшись, сказал:

– Попали.

Кавалер хотел заорать, обругать, сказать, что бы бежали, но в это мгновение, в абсолютной тишине, что стояла на улице, он услыхал звук, повернул голову и увидел как по брусчатке, прыгает, бьёт концами по камням, не желая успокаиваться пружинистое рыцарское копьё.

А потом на камни упал и щит со знаменитым гербом. Только теперь Волков глянул на рыцаря. Тот сидел на коне, наклонившись чуть вперёд, на луку седла, и держал пере собой руку, ладонью вверх, ковшом, словно собирал в неё что то. И то, что он собирал, было кровью, и капала она из шлема.

– Господина ранили, – оглушительно звонко крикнул кто-то, из людей рыцаря.

Да все и так это понимали, оруженосцы подъехали к нему с двух сторон. И вовремя, Георг фон Бранц, фон Ливенбах начал валится с лошади, они едва успели поймать его. Упасть не дали. Поддержали, и повезли прочь, а люди его расступились и снова сомкнулись, пропуская господина себе за спины.

– Господин, мы готовы,– сообщил один из мальчишек, тот, что держал зажжённый фитиль.– Говорите в кого палить.

Теперь ситуация изменилась, оруженосцы увозили своего рыцаря, но пешие все остались. Тот, что держал штандарт фон Ливенбаха, видимо сержант, грозно крикнул:

– Ребята, эти папские выродки ранили нашего господина, давайте ка перережем этих папских свиней.

Солдаты его поддержали, загремели оружием, раззадоривая себя.

«А ведь и в правду перережут»,– думал кавалер, он отлично понимал, что уж больно неравно вооружены люди фон Ливенбаха и его люди.

Тут же ему в кирасу прилетел арбалетный болт, кирасу не пробил, скользнул и улетел под мышку. А вот Ёгану досталось, слегка. Болт чиркнул по луке седла, и вошёл в ему в ляжку, на палец, не далеко от причинного места. Ёган заорал:

– Ранили меня. Господин, меня ранили.

Волков, несмотря на серьёзную ситуацию, невольно засмеялся, глянул на него и сказал:

– Ну вот, с почином. И не ори так, то не рана, пустяк.

А люди рыцаря двинулись на них, три пики, четыре алебарды. Плотный строй опытных людей закованных в железо, да два арбалетчика.

– Шаг, ребята, навалимся дружно,– орал сержант со штандартом.

– Хилли-Вилли,– крикнул кавалер,– палите в этого крикуна.

– Запаливай,– крикнул мальчишка, тот, что целился, – я на него давно навёл.

Фффссшшшпаааххх!

Снова хлопнул выстрел.

И сержант остановился. В его кирасе чернела дыра, такая, что палец можно было легко в неё засунуть. Колени его стали подгибаться. Он стал сползать по древку штандарта на мостовую, с удивлением глядя именно на Волкова, словно его винил в том, что в него попали. И упал, роняя роскошно вышитый стандарт. Строй солдат врага, остановился в двадцати шагах от людей кавалера.

Он видел их лица, озадаченные, не понимающие, что делать дальше. Что бы усилить смятение противника Волков прицелился из арбалета в арбалетчика, что не укрылся за рядами своих, а стоял чуть в стороне. Выстрелил и попал, расстояние было небольшим. Попал тому в бок, но не так, что бы убить. Сунул Ёгану арбалет, что бы тот зарядил, но слуга не заметил этого, он сидел и разглядывал свою рану:

– Заряди, дурень,– рявкнул Волков.

Ёган схватил арбалет.

А солдаты врага стояли всё ещё, не зная, что делать. Кавалер понимал, что если они сейчас двинутся, то перебью всех его людей, всё чего им для этого не хватало, так это командира.

– Эй вы, чёртовы безбожники, – заорал он,– чего вы ждёте, начинайте. Найдётся среди вас ещё один дурак, кто отдаст приказ двигаться, мы готовы убить и его.

Н помедлил.

– Ну, кто-нибудь сделает, ещё хоть один шаг в нашу сторону, кого убить следующим?

Желающих не было. Солдаты врага готовы были уйти, и он это понимал:

–Идите,– крикнул Волков,– и скажите другим, что добрый рыцарь Божий Фолькоф, отпустил вас, что бы у вас был шанс, вернутся к Господу, в веру праведную.

Враги сначала стояли в нерешительности, ждали чего то.

А потом они стали пятиться. Пошли назад молча. Остановились было у трупа сержанта, хотели его забрать, но Волков заорал:

– Не смейте ничего трогать, по закону войны то наша добыча, того кто тронет нашу добычу сразу убьём. Клянусь!

Солдаты врага потоптались и снова попятились, так и не забрав ни штандарта рыцаря, ни тела товарища. Вскоре, они перестроились в колону и ушли по улице на север оглядываясь.

– Господин. Поехали к монаху, а то кровь из меня идёт,– заныл Ёган.

Кавалер глянул на рану и зло сказал:

–Не идёт она уже, а та, что вышла, запеклась.

– За то болит,– продолжал ныть слуга.

– Заткнись, не позорь меня перед людьми,– прошипел Волков,– ты сам хотел воинскому ремеслу учится, так вот и учись, и не смей скулить, от такой пустяковины.

Он глянул на мальчишек. Хилли-Вилли были счастливы, старые солдаты хлопали их по плечам, говорили им такое, от чего у любого пятнадцатилетнего мальчишки кружилась бы голова.

–Эй, вы,– окликнул их кавалер, и, указав на труп вражеского сержанта, сказал,– по закону войны, то ваша добыча. Всё, что его то ваше. Только щит, копьё и штандарт рыцаря я себе возьму.

Мальчишки смотрели на него и не верили:

– Ну чего встали дурни, ждёте, пока еретики вернутся? Бегите потрошить его. На нём одних доспехов на тридцать талеров.