Молча выслушав всю историю, он задумчиво кивнул и спросил:

— Тетушка Лонджина, что вам сказали в … кхм… борделе.

— Хозяйка вынудила Рыжую Люси отдать ребенка бродячим артистам. Они увезли его за час до нашего приезда, — ответила женщина и всплакнула. — Не везет нам! Будто злые эльфы шепчут проклятия перед каждым нашим шагом!

— Что ж, все понятно, — Эрлинг нахмурил брови, и я подумала, что при встрече со мной это стало его привычным выражением лица. — Отправляйтесь домой, и я прошу вас, не посещайте больше таких мест, ваше сиятельство.

— Ну да, такие места позволено посещать только вам, — хмыкнула я и заметила, как задвигались его скулы. — Да, ваша светлость?

— Мы с маркизом находимся здесь не ради того, на что вы сейчас намекаете, — холодно ответил он. — В бордели часто продают молодых девочек, почти детей, и наш человек, вхожий в «Северную Розу», оповещает нас о появлении новеньких. Мы выкупаем их и определяем в приют, где они получают образование.

Я вспыхнула, чувствуя неловкость. Нужно учиться держать язык за зубами.

— Прошу прощения, — искренне сказала я и он слегка кивнул.

— Но почему хозяйка борделя не сказала нам о ребенке? — маркиз посмотрел на Эрлинга. — Зачем было отдавать его бродячим артистам?

— Не знаю, но надеюсь вытрясти это из нее прямо сейчас, — ответил тот и обратился к нам. — Поезжайте домой и ждите от нас вестей. До свидания, дамы.

— Баронесса, графиня, — Лукас поцеловал нам руки и слегка поклонился тетушке Лонджине. — Выздоравливайте.

Мужчины покинули экипаж, а я не удержалась и выскочила за ними, чувствуя невероятное желание еще раз извиниться перед Эрлингом.

— Ваша светлость! — окликнула я его и герцог обернулся.

— Что-то еще, графиня?

— Я хочу еще раз принести вам извинения за свои слова.

— Я уже принял предыдущие, так что, не переживайте, ваше сиятельство, — усмехнулся Эрлинг и добавил: — Но хочу сказать, удар у вас — что надо.

— Спасибо, — я улыбнулась, а он пошел вслед за маркизом, но на секунду остановившись, посмотрел через плечо.

— И да, ножка у вас тоже очаровательна.

Вот нахал! Ну, что за мужчина…

Дома мы уложили тетушку Лонджину в кровать, Антона усадили в кресло возле очага и, несмотря на возражения, нанесли ему на синяк вонючую мазь, которую мне передала жена Айджа София. Нилс тоже отделался легко — у него было несколько гематом на ребрах и распух палец.

Гринч и Франц долго возмущались и сетовали на то, что их в тот момент не было рядом. А вот Сесиль находилась в таком восхищении от действий маркиза и герцога, что мечтательное выражение не сходило с ее лица до самого вечера. Она расхаживала по кухне и без конца твердила одно и тоже:

— Астрид! Они появились так эффектно! Они такие благородные! А ты заметила, как Лукас держался? Я в восторге! Не хочу другого мужчину! Он — моя мечта!

Я посмеивалась над ней, но, если честно, Эрлинг с каждым разом зарабатывал все больше очков, и я уже начинала сомневаться — а не предвзято ли я отношусь к нему?

Поздним вечером началась метель. Холмы и овраги утонули в мутной белой мгле и

резкие порывы ветра бились в окна, то швыряя одинокие снежинки, то превращаясь в настоящую вьюгу. Снежная пыль заволокла притихший парк, и суровые ласки колючего морозца заставляли жалобно поскрипывать самую большую ель аллеи. Во всем этом белоснежном ненастье чудился звон колокольчиков, будто где-то далеко, в небесной высоте, проверял свои сани рождественский волшебник.

— Мне кажется, что нашего ребеночка уже и след простыл, — печально вздохнул Нилс, попивая вино. — Сразу было понятно, что эти непутевые его продадут за несколько золотых монет! Им бы вина выпить, да бесстыдством заняться!

— Но почему свекровь не взяла его? — мне было тяжело понять чувства этой женщины. — Это же ее внук!

— Ты что?! — Сесиль взглянула на меня изумленным взглядом. — Кто возьмет в свой дом, ребенка падшей женщины?! Ой, прости… Я имел в виду, что такие, как Тильда никогда такого не сделают.

— Это ужасно, — я покачала головой, представляя лицо свекрови, когда Рыжая Люси рассказала ей о младенце. — Даже сердце не екнуло!

— Да уж… Граф оставил вам наследство… — протянул Антон и повертел перед глазами ангела, отшлифованного кусочком замши. — Только ребеночка бросать нельзя. Что ж ему, сиротой расти? Не сладко это, скажу я вам…

Стук дверного молотка заставил нас замолчать и испуганно переглянуться.

— Интересно, кто это? — прошептала Сесиль, откладывая шитье. — Пойдем посмотрим?

— Так, дамы, — Антон поднялся и направился к двери. — Я сам посмотрю, кого это принесло в такое время!

Остальные мужчины направились за ним, а мы с баронессой замыкали процессию, изнывая от любопытства и легкого волнения.

Джаспер распахнул дверь и вместе с роем снежинок в холл вошел герцог, неся большую корзину, а следом за ним появился Лукас.

— Ваше сиятельство, вот ваш младенец.

Не знаю почему, но мое сердце выдало такой кульбит, что к горлу подступила тошнота. Я схватила корзину и, поставив ее на столик, отодвинула край грубого шерстяного одеяла.

— О Боже! Астрид! Это чудо какое-то! — раздался за моей спиной голос Сесиль, и я не могла с ней не согласиться. Чудо и есть. Золотое.

Ребенок сладко спал, посасывая палец и из-под съехавшего набок чепчика, торчал ярко-рыжий вихор.

— Как же тебя зовут?.. — прошептала я, разглядывая это чудо, и услышала как баронесса прошептала:

— Вряд ли у него есть имя. Бедняжка.

— Если позволите, я бы мог посоветовать вам, — от теплого дыхания, волоски на моей шее встали дыбом, — как назвать этого здоровяка.

— Конечно, — я даже пошевелиться боялась, чувствуя Эрлинга так близко. — Вы спасли малыша и имеете право дать ему имя.

— Рауд Бернард, — сказал герцог и его длинные пальцы поправили одеялко. — Рыжий сильный медведь. Посмотрите, какой он крупный.

— Святой Олаф! — раздался голос тетушки Лонджины. — Да он вылитый граф Расмуссен! Такой же рыжий и большой!

Я обернулась и увидела женщину, которая стояла за моей спиной и внимательно разглядывала младенца. Ее голова была перетянута полотенцем, а плечи укутаны теплой шалью.

— Тетушка Лонджина, шли бы вы в постель! — недовольно произнесла я. — Вы ранены!

— И оставить дитя без присмотра? Ну, уж нет! — она суетливо осмотрела корзину и воскликнула: — Его нужно выкупать! Младенец пахнет конюшней!

Ребенок зашевелился и, открыв глаза, уставился на нас внимательным взглядом. Я приготовилась, что он сейчас закричит на весь дом, но малыш молчал.