Тарки, возившиеся неподалеку в темноте, казалось, забыли о ней. Их темные силуэты выделялись на фоне белого, еще не растаявшего снега. Наблюдая за мельтешением теней, она тихо провалилась в тяжелый и вязкий мир липких сновидений…

Трижды вставало солнце с того дня, как Аная попала к таркам. По какой-то непонятной причине ее никто не убил и не съел. Напротив, пленницу старались кормить полусырым мясом и поить водой, вытопленной из снега. Ей развязали ноги и руки, оставив только крепкий ошейник на шее, привязанный к веревке, которую не выпускал из лап один из тарков. Каждая попытка сбежать заканчивалась неудачей и избиением в наказание. Избитая, но не сломленная, Аная старалась не терять веру в скорое освобождение.

Стая, которая пленила Анаю, состояла из дюжины тварей. Они не шли с основной ордой к Хирмальму. Нет. Они покидали земли лоримов. С каждым днем количество пленных росло, их подводили небольшие группы из трех-четырех тарков. За три дня уже набралось около двух десятков человек. В основном — женщины, мужчин тарки брали только для еды, каждый день убивая одного или двоих для пропитания стаи. По какой-то необъяснимой причине женщин не трогали.

Эти дни были самыми ужасными в жизни Анаи. Каждый раз, когда тарк-вожак вытаскивал из толпы перепуганных людей одного из мужчин и забивал его на глазах у всех, а потом за ногу тащил окровавленное тело к костру, она только и могла, что сжимать в бессилии кулаки.

После трех дней пути постоянного страха, усталости и голода люди, зная, что за мясо им дают, не ели ничего. Пленники еле плелись, постоянно погоняемые ненавистными тварями. За это время Аная узнала много нового о врагах ее народа. Оказалось, тарки умеют разводить огонь. В стае из дюжины особей особенно выделялись два тарка, которых слушались все остальные. Первый — огромный белый вожак, убивший в тот злополучный день Римаса, другой, на удивление, — самый маленький из всех, но он единственный знал тайну огня и поэтому пользовался беспрекословной властью в стае. Каждый раз, когда «маленький» тарк проходил мимо своих соплеменников, у тех даже шерсть на загривке становилась дыбом.

На четвертый день пути в стае остались только пленницы — накануне был съеден последний мужчина. Эта смерть, особенно страшная, подорвала душевное состояние Анаи, да и всех остальных женщин.

Белый вожак, казалось, умышленно не добил свою жертву. Еще долго сбившиеся в кучу женщины, закрывая руками уши, слышали вопли несчастного умирающего, съедаемого заживо.

Весь день тарки были злы. Много раз Аная ловила на себе голодные взгляды маленьких звериных глаз, но по непонятной причине женщины пока были неприкосновенны. За этим строго следил сам вожак и «маленький» тарк, и еще неизвестно, кого боялись твари больше — грозного вожака или тихого тарка, умеющего разводить огонь.

В конце дня к стае присоединились еще четыре особи. Обнюхавшись со всеми, словно собаки, они, видимо, сообщили какие-то новости, которые очень возбудили всю стаю.

Наблюдавшая за всем этим со стороны Аная, находившаяся в куче жавшихся друг к другу от холода женщин, заметила, что тарки имеют какой-то свой примитивный язык жестов и звуков. Оказалось, они не такие уж и дикие, как говорили ветераны с границ. А что могли знать ветераны? Тарков можно узнать, только попав к ним в плен, а она уже видела, что делают с пленными мужчинами эти полузвери.

Уже в сумерках вся стая во главе с белым вожаком куда-то ушла. С пленницами остался только «маленький» тарк, который, казалось, даже не смотрел за ними. Только сквозь окутавшую лес ночную темень Аная чувствовала чужое цепкое звериное внимание.

Несчастные замерзшие женщины, будто маленькая отара испуганных овец, жались друг к другу. Девушка пыталась приглядеться к каждой из своих подруг по несчастью и выделить хотя бы одну из них. Только ничего не выходило — страшный плен стер все чувства. Будто безмолвное стадо, ведомое на убой, женщины, покорившись судьбе, шли, подгоняемые страхом и ужасом перед смертью. Аная с каждым шагом в сторону Ледяного леса, которым родители часто пугали на ночь непослушных чад, теряла надежду. Под утро забывшуюся страшным сном девушку разбудили звуки пришедшей стаи. Многие из тарков имели на шкуре следы крови, вожак на плече притащил полуобглоданное человеческое тело. Судя по возбужденным порыкиваниям и похрюкиваниям, ночная охота удалась: они пригнали еще пять перепуганных пленниц. Две женщины и три девочки. Дрожащие от ужаса, с заплаканными лицами, они жались друг к другу, вздрагивая от малейшего шума.

Аная тихо, чтобы не услышали возбужденные ночной охотой тарки, спросила у ближайшей новоприбывшей:

— Как тебя зовут? Откуда вы?

Та, казалось не сразу поняв, что обращаются к ней, так же тихо ответила:

— Мы из Приторного селища, а зовут меня Нарима, я жена старосты…

И, вдруг вспомнив что-то, она заплакала.

— Не плачь, — сказала торопливо Аная. — Если будешь плакать, тарки начнут тебя бить, они не любят, когда плачут. И своих научи.

Нарима сразу взяла себя в руки. «Сильная баба, — подумала дочь ярла. — Вон как враз замолкла, недаром на окраине земли лоримов живут».

— Меня Анаей зовут, вы прижимайтесь к нам, а то враз околеете. Видать, Ледяной лес рядом, вон как морозно-то.

Женщины с трудом придвинулись к другим, и им сразу стало теплее.

— До Ледяного лесу-то еще две седмицы ходу, — отозвалась Нарима и, обведя жалостливым взглядом всех пленниц, тихо, чтобы только Аная слышала, добавила: — Только не все дойдут туда. Скоро начинаются земли ра-ханов, там тарки не защита, да и мороз еще не отпускает…

Разговор Анаи с Наримой как будто разбил на миг лед, сковавший подсознание женщин, — послышались приглушенные разговоры среди постоянно молчавших эти дни пленниц. Силен бывает дух человеческий: стойко борясь с невзгодами и напастями, душа всегда продолжает тянуться к надежде и вере. Только одна молодая девушка, то и дело всхлипывая, закрывала рот рукой и никак не могла успокоиться.

— Дитятко совсем малое в подполе запрятала, вот теперь и горюет, и сокрушается, — объяснила Нарима, обнимая плачущую.

С рассветом вожак поднял стаю, и цепочка несчастных пленниц потянулась вперед, на север — все дальше от отчего дома…

Вечер, нежно набросив темную шаль на высокую скалу, медленно уходил, уступая место своей постоянной спутнице — ночи. Птицы, закончив дела, попрятались в своих гнездах… Только неугомонный легкий морозный ветерок, не нагулявшийся за день, бродил по ночной земле.

Уйдя примерно на километр от следа, Саша вернулся к горному хребту на ночевку. Все-таки привык уже спать на высоте — и безопасно, и удобно. Разведя костер и разложив спальный мешок, он извлек не спящую уже малышку из ее грязных тряпок и запустил в лоно теплого мехового спального мешка.

Понаблюдав, как выброшенное грязное тряпье летит с высоты уступа на землю, Ксандр продолжил хлопотать по хозяйству. Соорудив вокруг костра небольшой очаг из камней, он поставил на огонь котелок со снегом.