Общее дело, к тому же столь успешное, быстро свело Коонен и Таирова. Их отношения не отличались какой-то особой страстью и романтичностью, они просто решили «быть вместе». У Таирова была семья – жена и дочка, у Коонен – многочисленные поклонники и принцип: никогда не жить под одной крышей с близким тебе человеком, чтобы не потерять свободу. Таиров уважал эти взгляды. И тем не менее пришел к ней, и они остались вместе на 35 лет…

Жизнь сама все решила за Алису Георгиевну и Александра Яковлевича. Через несколько лет после открытия Камерного театра Таиров остался без квартиры. Квартиру, в которой он тогда жил, нужно было срочно освободить, а новую сразу найти не удалось. И тогда Алиса Коонен не нашла ничего лучшего, как предложить Таирову переехать к ней домой. О чем и заявила в категоричной форме сначала Таирову, а потом, набравшись храбрости, – и своим домашним. Родители были ошеломлены таким поворотом событий. Алиса и Александр тоже чувствовали себя не в своей тарелке: они вообще не собирались устраивать жизнь по-семейному, в одной квартире. И все-таки они сошлись – спустя годы Алиса Коонен скажет, что им просто было суждено быть вместе.

Камерный театр стал одним из самых любимых в Москве, а зарубежные гастроли 1923, 1925 и 1930 годов принесли ему мировую славу. Гениальный режиссер сумел провести свой театр через все революционные передряги. Как ни любили революционеры все новое, репертуар театра они отслеживали строго – чтобы никакая буржуазная пропаганда не проскочила.

Проблема репертуара чрезвычайно тревожила Таирова. После не слишком удачного опыта с пьесой Александра Островского «Гроза», он поставил целых три пьесы американского драматурга Юджина О’Нила: «Косматая обезьяна», «Любовь под вязами» и «Негр». На этот раз все получилось – все три пьесы имели большой успех у публики, особенно потрясла сердца зрителей «Любовь под вязами».

Выискивая пьесы для постановки, Таиров перебрал весь мировой репертуар. Постепенно Камерный театр переиграл все, что сколько-нибудь устраивало Таирова. А потом начались проблемы. Ставить только зарубежных авторов театр не мог, а советская драматургия Таирова нисколько не привлекала. Однако требования времени (а также партии и правительства) брали верх, и он поставил несколько советских пьес. Эти опыты закончились неудачей.

Исправила положение «Оптимистическая трагедия» Всеволода Вишневского. Советские критики писали, что «постановка стала одной из общепризнанных новаторских вершин революционной героики на советской сцене». Таирову действительно удалась эта постановка, а Алисе Коонен – роль Комиссара.

В дальнейшем современная советская тематика заняла большое место в спектаклях Камерного театра. И все же успех театра в те годы больше связан с постановкой русской и зарубежной классики.

К сожалению, в советской России часто проводились идеологические кампании. В том числе, уже в 30-х годах, затеяли борьбу с «формалистическим театром», к которому относили все, что было непонятно или не устраивало по каким-то политическим причинам. Вот такие «непонимающие борцы» и начали в 1936 году планомерное наступление на Камерный театр.

Театр поставил забавную пародию-сказку «Богатыри». Веселый музыкальный спектакль очень понравился публике и имел огромный успех. А через месяц после премьеры в «Правде» вышла статья, разъясняющая антинародную суть спектакля. Этот «сигнал» был чутко уловлен остальными советскими газетами и журналами – в прессе началась откровенная травля.

В 1937 году вышло постановление о слиянии Камерного театра Таирова и реалистического театра Охлопкова в один коллектив. Это было насильственное соединение абсолютно несоединимого – всем сразу стало ясно, что очень реалистический театр Охлопкова просто поглотит абсолютно камерный театр Таирова.

Встреча двух директоров театров произошла так:

– Ну как, будем дружить? – обратился Таиров к Охлопкову.

– Нет, будем воевать! – отвечал ему мэтр Реалистического театра.

От гибели театр спасла перестановка в Комитете по культуре: на место кровожадно настроенного Керженцева был назначен более интеллигентный Храпченко.

В 1940 году состоялась премьера спектакля «Мадам Бовари» по книге Гюстава Флобера. Инсценировку сделала сама Алиса Георгиевна, музыку к спектаклю написал Дмитрий Кабалевский. «Мадам Бовари», по единодушному признанию критиков, стала одной из вершин режиссерского мастерства Александра Таирова. Казалось, Таиров и Коонен смогли проникнуть в самую суть души человека.

Для Коонен Эмма Бовари была необычайно дорога, многие годы спустя она вспоминала этот спектакль буквально по сценам.

Постановка имела оглушительный успех. Алиса Георгиевна писала: «В Москве в первый же сезон спектакль прошел со сверханшлагами сто двадцать пять раз.

Весной 1941 года мы поехали на гастроли в Ленинград. „Бовари“ и здесь была принята восторженно. Но мы успели сыграть только одиннадцать спектаклей. Последние спектакли доигрывались уже в военном Ленинграде, под вой сирен, извещавших о начале воздушной тревоги».

Театр срочно отправили в Москву, а оттуда – в эвакуацию, где труппа продолжала играть на крошечной сцене клуба в городе Балхаш.

В 1945 году широко праздновалось 30-летие Камерного театра, Таирова наградили орденом Ленина.

Но 20 августа 1946 года вышло постановление ЦК ВКП(б), практически запрещающее зарубежную драматургию и ориентирующее театры на советские безконфликтные пьесы о борьбе хорошего с лучшим. Такой репертуар был абсолютно не для Таировского театра. И снова началась борьба, приведшая в 1949 году к закрытию Камерного.

Идя на последнее заседание в Комитете по делам искусств, Таиров не собирался сдаваться. Он прочел доклад, пытаясь проанализировать реальное положение дел в театре. Но после доклада началась активная «проработка» при участии собственных учеников Таирова, его товарищей по театру. Предваряя решение комитета, он сам заявил об уходе из своего театра. Последним спектаклем Камерного стала «Адриенна Лекуврер», после которой его занавес закрылся навсегда. Это было в мае 1949 года.

После закрытия театра Коонен с Таировым прожили вместе еще год. У Александра Яковлевича начались приступы бреда, потом – безумие. Диагноз был страшным – рак мозга. Через год, 25 сентября 1950 года, его не стало.

Современники отмечали, что Алиса Коонен переживала все удары судьбы как античная героиня. А советская эпоха постаралась, чтобы ей было что переживать.

После ухода Таирова она вместе с Фаиной Раневской долго ходила по судам – Фаине Георгиевне в качестве свидетеля приходилось доказывать, что «Александр Таиров и Алиса Коонен на протяжении многих лет проживали на одной жилплощади и вели совместное хозяйство». Потому что после смерти Таирова Коонен оказалась ему никем. За 35 лет совместной жизни им так и не пришло в голову официально зарегистрировать свои отношения. А для чиновников во все времена существует один закон – нет документа, значит, и брака никакого не было.

Актриса долго сохраняла нетронутой их квартиру, находившуюся в здании театра, надеясь на разрешение властей устроить там музей Таирова. Все годы после его смерти Алиса Георгиевна жила памятью о нем, о своем «внебрачном» муже.