Всеволода Эмильевича задевало мнение «недоброжелателей» Райх, и как подтверждение таланта своей жены он решился поставить пресловутую французскую любовную мелодраму Александра Дюма-сына «Дама с камелиями». Райх предстояло «посоперничать» с Сарой Бернар, Элеонорой Дузе и другими великими актрисами, игравшими Маргариту Готье. Свой последний спектакль мастер ставил исключительно для нее и на нее. Только вообразите: в 1934 году, когда Сталин уже развернул свои репрессии, великий режиссер поставил «буржуазную мелодраму», превратив ее в любовное признание собственной жене.

Премьера «Дамы с камелиями» состоялась 19 апреля 1934 года и имела огромный успех у москвичей. Попасть на спектакль было очень трудно. Он стал «глотком свободы» от вездесущей идеологии и всюду проводящейся линии партии. В «Даме с камелиями» говорилось только о любви, о страданиях человеческих, о человеческой трагедии. Зрители отдыхали душой, сопереживая несчастной Маргарите, и полностью отрешались от советской действительности, которая ждала их за порогом театра.

В этом спектакле Зинаида Николаевна была великолепна; это отмечали даже самые недоброжелательные критики. Замечательный писатель Юрий Карлович Олеша назвал ее существом «с вишневыми глазами и абсолютной женственностью».

По воспоминаниям современников, «на сцене была необыкновенно элегантная, утонченная „французская“ красавица. Она разрывалась между чувством и моралью, между страстью и нравственностью. Чистота отношений Маргариты и Армана была необыкновенно трогательна… В любовных сценах не было и намека на какую-либо эротику, во всем присутствовали сдержанно-возвышенные тона.

В эпизоде расставания Маргарита и Арман вели диалог приглушенными голосами, стараясь быть внешне спокойными и изо всех сил сдерживая слезы. И лишь единственный раз Арман проводил по щеке своей возлюбленной, вытирая непрошенную слезу, и этот скупой жест производил на зрителей потрясающее впечатление. Стоявшая в зале тишина сменялась всхлипываниями. В этом спектакле Мейерхольд отразил атмосферу и стиль буржуазного общества ушедшего века с исключительным вкусом и достоверностью. На сцене находились подлинные вещи девятнадцатого века. Когда ему заметили, что зритель из зала не оценит и не отличит подлинника от бутафорской вещи, он сказал: „Зритель не оценит, но зато оценят актеры. Чудесные, старинные вещи, сделанные много лет тому назад, каких уже не умеют делать теперь, заключают в самих себе дух минувшей эпохи. И актеры, находясь в окружении этих вещей, почувствуют образы и страсти былого и вернее передадут их. А вот уж это заметит и оценит зритель“».

Но однажды в зале оказался зритель, который заметил и оценил совсем другое – отсутствие идеологии и прославление буржуазного быта.

Этим зрителем был Иосиф Виссарионович Сталин.

В печати тут же появилось «оскорбительное» понятие «мейерхольдовщина». Затем прославленному режиссеру не дали (уже ожидаемое) звание народного артиста СССР. И в конце 1938 года Комитет по делам искусств принял постановление о ликвидации театра Всеволода Мейерхольда.

Последний спектакль «Дама с камелиями» состоялся вечером 7 января 1939 года. Райх играла вдохновенно – она прощалась со сценой. Отыграв финальную сцену – смерть Маргариты – Зинаида Николаевна потеряла сознание. Ее на руках отнесли за кулисы. Театр был закрыт, как «враждебный советскому искусству».

А 20 июня 1939 года Мейерхольда арестовали в Ленинграде. Поездом, под конвоем, Всеволода Эмильевича переправили в Москву и поместили в тюрьму. В январе 1940 года он написал заявление на имя председателя Совнаркома СССР Вячеслава Молотова: «Меня здесь били – больного, 65-летнего старика клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине. Когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам сверху с большой силой по местам от колен до верхних частей ног. В следующие дни, когда эти места ног были залиты обильными внутренними кровотечениями, то по этим красно-сине-желтым кровоподтекам снова били жгутом».

Всеволода Эмильевича Мейерхольда обвинили в шпионаже в пользу английской и японской разведок, приговорили к расстрелу с конфискацией имущества, и 20 февраля 1940 года приговор привели в исполнение.

В день ареста Всеволода Эмильевича, в их квартире был произведен обыск. Вероятно, Зинаида Николаевна предчувствовала беду: обоих детей, уже взрослых, она благоразумно отправила из дома. А через несколько дней ее нашли в спальне с множеством ножевых ранений. Ей нанесли 11 ран и перерезали горло, изуродовали лицо и, как говорят, даже выкололи глаза. На попытки врача скорой помощи остановить кровотечение она прошептала: «Оставьте меня, доктор, я умираю…» Скончалась она по дороге в больницу. Кроме изувеченной хозяйки в квартире обнаружили труп домработницы – несчастной женщине проломили голову.

И по сей день точно не известно, что же произошло в квартире Мейерхольдов. Некоторые утверждают, что в богатую квартиру забрались воры, которые, нарвавшись на двух женщин, убили их и скрылись. Но ничего не было украдено, и вряд ли воры стали бы так изощренно уродовать уже немолодую актрису…

Квартира Мейерхольдов была опечатана, но Костя Есенин пришел туда, чтобы собрать запекшуюся кровь матери в спичечный коробок. Этот коробок он взял потом с собой на фронт…

Зинаиду Райх похоронили на Ваганьковском кладбище, недалеко от могилы Есенина. Место, где захоронен Мейерхольд, до сих пор неизвестно. Впоследствии на памятнике Райх добавили надпись: «Всеволод Эмильевич Мейерхольд». Люди вновь свели их вместе, хоть и после смерти. Как при жизни их свел Бог.

Кто-то назвал ее планетой, случайно занесенной в чужую галактику. Это относилось и к ее жизни в искусстве, и к реальной жизни. Ее личность воспринималась крайне противоречиво. Даже часто повторяемое в печати восхваление «единственная в своем роде» зачастую понималось в негативном смысле.

Ее вокальные данные приводили в восторг одних и вызывали раздражение у других. Эти споры начались с самых первых ее выступлений в послевоенной Италии. Награждение Марии Каллас титулом примадонны знаменитого театра «Ла Скала» явилось явным признанием ее таланта профессионалами, но реакция некоторой части публики и большей части газетных критиков была мало доброжелательна. Зрители реагировали не только на ее голос, но и на саму певицу. А образ ей создали не самые добросовестные газетные журналисты, рисовавшие Марию как капризную, чуть ли не склочную даму.

А голос у нее был изумительный. И по сию пору многих оперных певиц сравнивают именно с великой гречанкой, с ее исполнением знаменитых арий. Но помимо голоса она обладала потрясающими актерскими данными – Мария Каллас каждую роль наполняла своей немыслимой энергией и целым потоком чувств.

Столь «неуемное» проникновение в роли неотвратимо накладывало отпечаток на ее чрезвычайно эмоциональную личность. Тем более роли были непростые – Норма, Медея, Анна Болейн, леди Макбет, Тоска.