Кресло оказалось с откидывающейся спинкой – Терлейн сел и неожиданно провалился назад. Поспешно вернувшись в нормальное сидячее положение, Терлейн стал смотреть в окна, в которых в основном отражался яркий свет настольной лампы. Он слышал ворчание Г. М. и потрескивание огня в камине. Внизу вдоль набережной двигались машины, дальше клубилась туманом река, видимая до излучины после Чаринг-Кросс.

Г. М. продолжал ворчать.

Позади него кто-то закричал срывающимся на фальцет голосом:

– Помогите! Терлейн, что вы сидите, помогите же!..

Он вздрогнул, почувствовал, как в горле забился пульс; выбрался из кресла, одновременно разворачиваясь и поднимая голову, чтобы посмотреть, в чем дело. Как только его голова поднялась настолько, что стала видна шея, что-то острое укололо его в кадык.

Некоторое время он стоял, тупо смотря перед собой. Он заметил какое-то движение позади ширмы, и все. Пощупал шею, но ничего не обнаружил.

– Простите, сэр! – сказал Мастерс из-за ширмы. – Обзор оказался хуже, чем я предполагал. Я не думал, что попаду в шею, но ничего страшного – при бритье можно сильнее порезаться. Ну как, вы можете найти дротик?

Терлейн, а также Г. М. и сэр Джордж осмотрели все вокруг. Терлейн обшарил всю одежду, оглянулся назад, пошарил на полу – безрезультатно. Г. М. сделал шаг к Мастерсу и осуждающе ткнул пальцем в его сторону.

– Вы специально все подстроили! – заявил он. – Мастерс, вы специально! Вы крикнули, чтобы он повернулся и поднял голову. А потом дунули в трубку…

– И попали как раз в то место, где у Бендера нашли единственный на теле порез, – сказал сэр Джордж.

Они переглянулись. Панч (или Джуди?) осторожно выглянул из-за ширмы. Терлейн, еще раз пощупав шею, разразился весьма неакадемическими выражениями. Мастерс был доволен.

– Сэр, я рад, что все удалось, – добродушно сказал он. – Когда люди ругаются – это всегда хороший знак. Извините! Я не предупредил вас. Но я хотел, чтобы все прошло как надо…

– Да ладно, – сказал Терлейн, которому стало не по себе в тот миг, когда Мастерс закричал из-за ширмы, – главное, что я не отравлен. – Терлейн машинально похлопывал себя по груди, стараясь хоть немного восстановить попранное достоинство. – Не понимаю, как мы в столовой не услышали убийцу, если он так орал. Впрочем, не важно. Самое интересное, – Терлейн пришел в себя, – как вы провернули трюк с исчезающим дротиком. Ну?

– Давайте я вам покажу. Пожалуйста, не заглядывайте пока за ширму. Медицинский отчет, который я получил сегодня утром, полностью подтверждает мою версию. Мистер Бендер умер от отравления ядом кураре, проникшим в систему кровообращения. Единственная рана, обнаруженная на его теле, – маленький порез на шее, под челюстью. Яд должен был попасть внутрь через него. Но я считал, что яд ввели заранее… Хм. Вы помните, что поставило нас в тупик, сэр Генри? Ну, по крайней мере, меня. Даже если яд действовал со скоростью молнии и в первую очередь парализовал мышцы, почему Бендер не мог позвать на помощь? Вы понимаете, что это значит?

Г. М., нервно ходивший взад-вперед, раздраженно махнул рукой:

– Да. Все ясно. Убийца должен был стрелять в шею, чтобы парализовать голосовые связки. Но…

– Как видим, план убийцы сработал, – кивнул Мастерс. – Бендер не успел понять, что в него попала отравленная стрелка. Вы видели, как вел себя мистер Терлейн. Он был… ошеломлен. Если бы это произошло во «вдовьей комнате», он, наверное, двинулся бы к окну, чтобы посмотреть, что случилось и кто к нему обращается. А потом яд начал действовать… Теперь, джентльмены, взгляните сюда. Я нашел это в щели ставня.

Он вытащил конверт, вытряхнул из него что-то на ладонь и протянул остальным.

– На что смотреть-то? – через какое-то время спросил сэр Джордж. – Я ничего не вижу. Только вашу ладонь.

– Пойдемте поближе к свету. Вот. Теперь видите? Она гораздо прочнее человеческого волоса, но столь же тонкая и гибкая. Это одинарная нить настоящего японского шелка. Как видите, она черная, около двух дюймов длиной. Поразительно, до чего она крепкая.

Мастерс положил нить обратно в конверт, зашел за ширму, но тотчас вернулся. Руки его были разведены в стороны.

– Поверните в мою сторону настольную лампу, а то ничего не увидите. У меня тут четыре ярда сдвоенной шелковой нити, которая в два раза прочнее. Взвесьте всю ее на руке, и вы почувствуете, что она не тяжелее паутины. Здесь используется тот же принцип, что и в игрушечном ружье, стреляющем шариком на веревочке. У моего сына есть такое. Чтобы повторить трюк, вы берете легкий дротик, наматываете на него пару дюймов нити и приклеиваете ее. Идете к окну. Придерживая оба конца нити, вы просовываете в щель ее середину так, чтобы все четыре ярда свободно свисали. Это легко сделать. Никто не увидит ваших манипуляций: нить почти прозрачна, а комната слабо освещена. Свободный конец нити вы держите в руках или привязываете к чему-нибудь для надежности. Затем вы заряжаете дротик в духовую трубку. Он входит свободно, забирая с собой пару дюймов нити… Вы кричите, заставляя жертву принять нужное вам положение, и стреляете. Дротик наносит рану, но не остается в ней. Или остается, но его очень легко выдернуть. Вы тянете за нить, и дротик исчезает, а ваша жертва ничего не успевает понять. Вы осторожно вытягиваете дротик обратно через щель… и все уверены, что жертву убило нечто, находящееся в комнате, что отравленная ловушка действует и что проклятие, тяготеющее над комнатой, не потеряло былой силы.

Мастерс завершил свою речь скромным покашливанием. Он осторожно свернул нить с дротиком и положил в конверт.

– Вот так, – сказал он.

– Знаете, Мастерс, – задумчиво сказал Г. М., – какой вопрос вертится у меня в голове? Вот какой: «Ты все сам придумал?» Сынок, я мог бы догадаться, что парень, чьим хобби является изучение разных спиритуалистских трюков, придумает нечто подобное. О нет, я не насмехаюсь. Насколько я в настоящий момент вижу, для бедняги Гая дело принимает опасный оборот. Только таким образом можно было убить Бендера. Ты разрушил его алиби. Ты доказал, что он был возле окна и говорил через него. У тебя есть хорошие отпечатки пальцев. И наконец, ты можешь доказать, что он действительно мог сделать такую штуку…

– Да, могу, сэр.

– Прошлой ночью вы что-то говорили о японском…

– …халате. Верно. Он старый, поношенный. Я нашел его в шкафу. Нить, которую я вам показывал, в точности совпадает по цвету и фактуре с некоторыми свободно висящими нитями на рукаве. Распустив низ халата, он мог получить сколько угодно сдвоенных и строенных нитей. Но важнее всего то, джентльмены, что я нашел стеклорез! Он был спрятан в шкафу на верхней полке. Прямая улика, не так ли?

– Да сядьте же, наконец! Прекратите бродить по комнате! – прикрикнул Г. М. Терлейн удивился, обнаружив, что все они бродят из угла в угол, как звери в клетке. Почему? Почему Г. М. явно не по душе выводы о виновности Гая Бриксгема? Вспоминая костистое лицо последнего и состоящую из морщин скользкую улыбку, Терлейн понимал, что Г. М. ведет себя так не из дружеских побуждений. – Правда, – сказал Г. М., – Гай наиболее вероятный кандидат на роль… безумца. Из истории, которую он рассказал нам, становится понятно, как сильно он хотел попасть во «вдовью комнату». Правда, что он мог тайно пробираться в нее по ночам. Возможно, он убил попугая и собаку – они могли выдать его своим шумом. Он мог убить Бендера, поняв, что тот его раскрыл, и убить именно тем способом, какой продемонстрировал нам инспектор. Но даже если он и безумен, нельзя отказать ему в том, что он так же умен и проницателен, как его предок Анри Сансон. Да, он подходит на роль убийцы. Он единственный подходит.