Вот и теперь, несмотря на ранний Час, дед уже занял свой боевой пост. Я решила не испытывать свою нервную систему и, пользуясь тем, что он уже возился с первым несчастным родственником, схватила Люську за руку, и мы юркнули в длинный коридор. Интересно, почему в больницах стены всегда красят в серо-сине-зеленый цвет? Чтобы больные не приставали с вопросами, типа: «Доктор, что со мной?» и думали о бренности всего сущего на земле, в том числе и собственного тела?

Когда я стану дизайнером, то предложу кому-нибудь очень главному и важному выкрасить стены в больницах исключительно веселенькими красками: розовой, бежевой, на худой конец, каким-нибудь оттенком лимонного. Тогда и больным будет веселее, да и родственники приободрятся. Может, даже медсестрички не будут так больно делать уколы. Рассуждения о переустройстве системы здравоохранения несколько развлекли меня, и я не заметила, как мы добрались до ординаторской кардиологического отделения. За дверью слышались оживленные голоса врачей. Только я протянула руку, чтобы постучаться, как дверь сама распахнулась, и я очутилась нос к носу с молоденьким врачом. Белый халат был небрежно наброшен на мощные плечи, на шее болтался стетоскоп, а глаза горели нехорошим огнем. От молодого человека исходил какой-то странный запах. Увидев нас с Люськой, парень Не затормозил, а, гневно сверкнув глазами, крикнул мне в лицо:

— Я вам сто раз говорил! Дождались!

Что именно он нам говорил, я не поняла, уточнять смысла не было, так как хорошенький доктор уже маячил в конце коридора.

— А, Женька! Колечко принесла? Привет, Люсь, — поздоровалась с нами Ленка.

— Что это с ним? — я указала на дверь, за которой скрылся ненормальный доктор.

— Не обращай внимания. Это физиотерапевт. Его кабинет находится под нашим сортиром. Сегодня ночью его прорвало, ну, он и недоволен. Сильно, говорит, пахнет, да и капает немного. А что я могу сделать? Я же не сантехник! Пускай зонтик раскроет! Я ему предложила клизму поставить, чтоб, значит, нервы успокоить, а он, кажется, обиделся! Ой, ну до чего же все нервные!

Немного поразмышляв и литературно обработав Ленкин рассказ, я сделала вывод, что прорвало все-таки сортир, а недоволен физиотерапевт. Признаться, я его понимаю. Кому понравится, когда тебе на голову капают нечистоты? Тут одним зонтиком не спасешься, тут еще и противогаз нужен, ну, на худой конец, респиратор. Представив, как врач ведет прием пациентов в противогазе и под зонтиком, я захихикала.

— Ладно, черт с ними со всеми, — махнула рукой Ленка. — Давай колечко!

— Сначала дело, — твердо ответила я, усаживаясь на диван.

— Меркантильная ты, Жень, — вздохнула врачиха. — Ну, ладно, держи!

Она протянула мне листок, на котором ее неразборчивым медицинским почерком был записан адрес. Прочитав его, я присвистнула:

— Ничего себе! Это же на другом конце Москвы!

Ленка пожала плечами, любуясь симпатичным колечком в виде дельфинчика.

— Кстати, начальник в этом богоугодном заведении мой бывший. Я ему позвонила сегодня рано утром — он же спортсмен, рано встает — от инфаркта бегает! Ха, да ему с такими донжуанскими замашками не от инфаркта надо бегать! Так вот, я ему, значит, позвонила, сказала, чего нужно... А он, гад такой, выяснять бросился: зачем, почему и так далее... Пришлось пообещать ему незабываемый вечер при свечах. Видишь, на какие жертвы приходится идти ради тебя! А ты о колечке печалишься! Все, давайте быстренько поезжайте, а то мне на обход уже пора, — Ленка легонько подтолкнула нас к выходу. — Все запомнила: Кузькин Дмитрий Гаврилович. Он вас ждет. Мужик он правильный, если что — поможет!

Мы с Люськой торопливо покинули гостеприимные стены столичной клиничес-кой больницы и потопали к автобусной остановке.

— И чего мы на машине не поехали? — ворчала Люська, выстукивая зубами бравурный марш. — Тепло, хорошо, удобно... Твой любимый Меладзе опять же соловьем заливается... Красота!

— И далеко бы мы уехали? — я тоже грустно клацнула челюстью. — До первого поста ГИБДД? Ульянов, змей, наверняка ориентировки разослал всем гаишникам в радиусе сорока километров. Так что ты не слишком убивайся, береги силы, нам еще до метро добираться!

Я знала, что говорила. От больницы до метро «Каширская» всего полторы остановки («по требованию» за остановку не считаем). Но чтобы проехать их, нужно суметь втиснуться в автобус, потому что на подходе к метро он уже забит по самую крышу. К слову сказать, «маршрутки» у больницы не останавливаются по той же причине. Пешком отправляться к метро мне тоже не хотелось: десятиминутная прогулка по двадцатитрехградусному морозу подкосила бы меня на корню. Частники, узнав пункт назначения, либо криво ухмылялись и уезжа-ли, либо заламывали цену, равную цене билета на самолет до Владивостока.

Пропустив три автобуса, мы с Люськой взяли штурмом четвертый и просочились в его холодное нутро. Там нас стиснули со всей возможной силой, заставив принять стойку солдат в почетном карауле. Люськин взгляд красноречивее всяких слов высказал все, что она обо мне думает. Я зарделась: Люська хоть и химик по образованию, но разговорным русским владеет в совершенстве!

Частный приют для сирых и убогих расположился в бывшей усадьбе князей Нарышкиных, о чем сообщала табличка на массивной кованой ограде. Подобно секретной воинской части психушка имела КПП, где дежурили три богатыря в форме цвета хаки и с «калашами» за спиной. Причем статью все трое напоминали именно былинных героев. При виде грозных стражей Люська оробела.

— Здравствуйте, мальчики! — по возможности бодро поприветствовала я богатырей. — Вы нас к Дмитрию Гавриловичу пропустите?

— Вам назначено? — равнодушно спросил Алеша Попович, младшенький.

Двое других с интересом разглядывали обмороженных посетительниц.

— Конечно! — радостно воскликнула я и сложила одеревеневшие от мороза губы в голливудский оскал.

Вышло так себе и впечатления на богатырей не произвело.

— Вы свяжитесь, пожалуйста, с господином Кузькиным и напомните, что мы от Елены Александровны. Он нас ждет, правда, Люсь?

Людмила промычала что-то невразумительное.

— Вы не обращайте внимания, — успокоила я богатырей, с трудом справляясь с мимикой и пытаясь изобразить на лице скорбное выражение, — это будущая пациентка!

Алеша Попович недолго с кем-то разговаривал по внутреннему телефону и, закончив разговор, солидно кивнул:

— Порядок.

— Ваши паспорта! — потребовал Добрыня Никитич, средненький.

Он аккуратно вписал наши данные в толстую книгу и передал документы старшенькому.

Илюша Муромец внимательно вглядывался в фотографии, выискивая, вероятно, десять отличий с уже остывающими оригиналами. Наконец, и эта процедура была завершена.

— Проходите, — великодушно разрешил Илюша, возвращая нам паспорта.