Томми сел и еще раз прокрутил в голове возможные способыподхода к этому мистеру Экклзу. Он пытался представить себе, что это зачеловек. Когда его наконец проводили в кабинет и мистер Экклз встал из-застола, чтобы с ним поздороваться, Томми решил, совершенно неизвестно почему,что мистер Экклз ему антипатичен, и тут же задал себе вопрос: почему этотчеловек ему не нравится? Для этой неприязни не было ни малейшей причины. МистерЭкклз оказался высоким седым мужчиной, лет сорока или немного больше, собозначившимися на лбу залысинами. У него было продолговатое печальное лицо, накотором застыло совершенно непроницаемое выражение, умные глаза и любезнаяулыбка, порой смягчавшая меланхолическое выражение его лица.

– Мистер Бересфорд?

– Да. Я к вам по делу, которое выглядит довольно пустячным,однако моя жена обеспокоена его обстоятельствами. Она, как мне кажется, вамписала, а может быть, звонила по телефону с просьбой сообщить ей адрес некоеймиссис Ланкастер.

– Миссис Ланкастер, – повторил мистер Экклз, сохраняянепроницаемое выражение лица истинного игрока в покер. В его голосе даже небыло вопросительной интонации. Он произнес фамилию ровным, невозмутимым тоном.

«Осторожный человек, – подумал Томми. – Впрочем, для всякогоюриста осторожность – вторая натура».

Он продолжал:

– До недавнего времени миссис Ланкастер жила в доме дляпрестарелых под названием «Солнечные горы» – весьма приличном заведении,предназначенном для старых дам. Дело в том, что там же жила моя тетушка, котораяпрекрасно себя чувствовала и была вполне счастлива.

– О, конечно, конечно. Теперь я вспоминаю. Миссис Ланкастер.Если я не ошибаюсь, она там больше не живет, это верно?

– Да, вы совершенно правы.

– Так сразу я не могу с точностью все припомнить. – МистерЭкклз протянул руку к телефону. – Мне нужно освежить свою память.

– Я сейчас вам все объясню, – сказал Томми. – Моя женахотела получить адрес миссис Ланкастер, поскольку у нас оказался некий предмет,который раньше принадлежал миссис Ланкастер. Речь идет о картине. Она былаподарена моей тетушке, мисс Фэншо. Тетушка недавно умерла, и все, что у неебыло, перешло к нам. В числе прочих вещей оказалась и картина, которую ейподарила миссис Ланкастер. Моей жене эта картина очень нравится, однако оначувствует определенную неловкость, считая, что миссис Ланкастер, возможно,ценит эту вещь и что поэтому картину следует возвратить ей – во всяком случае,это нужно ей предложить.

– Ах вот в чем дело! Подобная щепетильность делает честьвашей жене.

– Трудно предугадать отношение старого человека к вещам,которые ему принадлежат или принадлежали, – заметил Томми с любезной улыбкой. –Может быть, она была рада, когда картина находилась у моей тетушки, посколькута ею восхищалась, но так как тетушка умерла, то, возможно, было бынесправедливо, чтобы картина перешла в руки незнакомых людей. У этой картинынет никакого названия, на ней изображен дом в сельской местности. Насколькоможно предположить, этот дом мог принадлежать семье миссис Ланкастер.

– Возможно, возможно, – сказал мистер Экклз, – однако я недумаю...

Вошел клерк, предварительно постучав в дверь, и положил настол перед мистером Экклзом листок бумаги. Мистер Экклз взглянул на листок.

– Ну как же, теперь я все вспомнил. Да, кажется, миссис... –он взглянул на визитную карточку Томми, – миссис Бересфорд действительнозвонила и разговаривала со мной. Я посоветовал ей обратиться в хаммерсмитскоеотделение банка «Сазерн-Каунтиз». Это единственный адрес, который известен мнесамому. Письма, предназначенные миссис Ричард Джонсон и адресованные на банк,будут пересланы. Миссис Джонсон, насколько мне известно, является либоплемянницей, либо какой-то другой дальней родственницей миссис Ланкастер, иименно миссис Джонсон в свое время поручила мне дела по устройству миссисЛанкастер в «Солнечные горы». Она просила навести всевозможные справкикасательно этого заведения, поскольку сама она знает о нем лишь понаслышке отсвоих друзей. Мы все это сделали, причем, смею вас уверить, достаточнодобросовестно. Оказалось, что это превосходный дом для престарелых, и миссисЛанкастер, родственница миссис Джонсон, провела там несколько счастливых лет.

– Однако она уехала оттуда довольно внезапно, – заметилТомми.

– Да, вы правы, это, кажется, было именно так. По-видимому,миссис Джонсон довольно неожиданно возвратилась из Восточной Африки – такслучилось со многими служившими там! Они с мужем, насколько мне известно,довольно долго прожили в Кении. Теперь их жизнь устроилась по-иному, и онисмогли сами заботиться о своей престарелой родственнице. К сожалению, я нерасполагаю сведениями о настоящем местопребывании миссис Джонсон. Я получил отнее письмо, в котором она благодарит за то, что я уплатил по ее счетам, иуведомляет, что если мне еще понадобится с ней связаться, то делать это следуетчерез банк, поскольку они с мужем еще не решили, где будут жить. Очень сожалею,мистер Бересфорд, но это все, что мне известно.

Тон его был вежливым, однако достаточно решительным. Он невыказал ни малейшего смятения или обеспокоенности, но было очевидно, что большеон ничего не скажет. Однако потом он слегка смягчился.

– Я бы на вашем месте не стал особенно беспокоиться, мистерБересфорд, – сказал он. – Вернее, уговорил бы вашу жену, чтобы она небеспокоилась. Миссис Ланкастер совсем старая женщина, а старики все забывают. Яуверен, что она давно забыла о картине, которую кому-то подарила. Насколько япомню, ей лет семьдесят пять или семьдесят шесть. В этом возрасте, знаете ли,многое забывается.

– Вы были с ней знакомы лично?

– Нет, я никогда ее не видел.

– Но вы знали миссис Джонсон?

– Я встречался с ней несколько раз, когда она приходиласоветоваться со мной по поводу устройства этих дел. Очень приятная женщина иочень деловая. Прекрасно разбирается в тех делах, которые я для нее устраивал.– Он встал со своего кресла и добавил: – К сожалению, я больше ничего не могудля вас сделать, мистер Бересфорд.

Томми решительно давали понять, что свидание окончено.

Он вышел на Блумсбери-стрит и огляделся в поисках такси.Поклажа, которую он нес под мышкой, была не особенно тяжела, но достаточногромоздка, и нести ее было неудобно. Он оглянулся и с минуту смотрел на здание,из которого только что вышел. Отличное старинное здание, почтенная фирма.Ничего дурного о ней не скажешь, придраться абсолютно не к чему, так же какнельзя сказать ничего дурного о господах Партингдейле, Гаррисе, Локридже иПартингдейле. Мистера Экклза тоже нельзя ни в чем обвинить. В его поведении нети следа беспокойства, тревоги или изворотливости. В романах, мрачно подумалТомми, при имени миссис Джонсон или миссис Ланкастер человек с нечистойсовестью непременно вздрогнул бы и отвел глаза – что-нибудь такое непременно бысделал, обнаружив тем самым, что с этими именами связано что-то неприятное,неладное. А по виду мистера Экклза можно было сказать только одно: он из вежливостистарался не показать, как ему досадно, что у него отнимают время на такиепустяки, как вопросы, которыми ему докучал Томми.