Рядом с Семёном скакал, истошно крича, его подручный Афоня. Ветеран, почти не глядя на него, метнул левой рукой сулицу, и Афоньку буквально выбило из седла на землю. Семён ещё попытался отскочить вбок, уйти, но сверкнувший клинок перечеркнул его жизнь, а дальше конь понёс уже свесившегося и окровавленного хозяина.

– Выходи, Ухват, всё уже. Победили! – улыбаясь, подбадривал артельного Тимофей.

Всё поле вокруг было усеяно окровавленными трупами, кое-где раздавались ещё стоны, и подходили к шевелящимся добивающие.

Страшная правда войны–добить врага, чтобы тот не мучился, тем самым оказывая ему милость, ну или чтобы он, выжив, не поднял на тебя вновь своё оружие. Добро и зло всегда идут рядом в этом кровавом деле войны.

–Видишь, вот и тебе довелось повоевать, даже геройство смог проявить,–отбивая свои то дроги, подшучивал над артельным Варун.

– Да ладно вам потешаться-то, Варун Фотич! Я такого тут страху натерпелся, когда «эти» к самим нашим дрогам пробились да своими железками начали в нас тыкать. Ну, думаю, вот и смерть уже моя пришла! И истово перекрестился. Ну, вот и помахал немного топориком-то со страху!

– Молодец, старшина,–улыбаясь, хлопнул его по спине Тимофей,– Хорошо отмахивался, ребята отметили. Ну да ладно, ты проверь пока тут всё своё хозяйство, а уж потом обратно нужно будет ладью к Воробъёвому волоку тащить.

– Это как так, обратно то? Так вы что, к Двине что ли не пойдёте вовсе? –удивлённо переспросил ратного командира артельный.

– Нет. Нам нужно обратно двигать, – улыбнулся Тимофей, –Мы тут уже всё своё дело сделали. Торговые пути очистили, разбойников разбили, а теперь-то уж вы сами как-нибудь тут всё по справедливости решайте.       Смотрите только, новых медвежат с волчатами не разведите за место вот этих вон,– и он показал на поле, – Уж лучше сразу на корню пресекайте любое безобразие. Тогда и грузов поболее будет через волоки ходить, да и вам тогда приварок с того станет пожирнее и гуще.

И Тимофей направился к походному лазарету, где колдовали возле раненых их санитарки.

Серьёзной работы у Елизаветы с Екатериной не было, не пришлось даже подключаться в помощь Сотнику.

Не зря было хорошее настроение у Тимофея. Всего ранения получили семь человек. Да и то, более-менее серьёзное было только у одного Ипата, оборонявшего нижний ярус дрог и пропустившего удар копья в бедро. Самое главное, что кость его не задета была, и девочки уже переходили к перевязке, закончив и обработав основную часть раны.

Дальше на очереди был Святослав, которому на верхнем ярусе стрела вспорола щёку, Калева, разведчик из карельского десятка, не упустивший двух ватажников в лесу и получивший касательное ранение предплечья, ну а дальше на очереди были вообще самые лёгкие ранения.

Так что, как говорится – обошлось малой кровью. И это всех радовало.

Андрей обходил поляну и в очередной раз убеждался в правиле, что хорошо настроенный военный механизм и грамотно расставленные по своим местам командиры–это великое дело и залог успеха.

Все знали свою задачу и спокойно, без лишней суеты да понуканий, её выполняли.

В больших казанах дежурными костровыми варился ужин. Стреноженные кони паслись под приглядом на травянистой лесной опушке. Заканчивала уже своё дело трофейная команда, собиравшая оружие, броню и всё-то ценное, что только оставалось от разбитых ватаг на поляне.

Возле штабной палатки заканчивалась сортировка и допрос пленных разбойников.

Всего захватили в плен пятнадцать ватажных, и только один из них оказался подручным атамана, тот самый рыжий, что в своё время ставил ультиматум от «медведей». Все остальные были простыми ватажниками из бывших крестьян, ступившие на кровавую дорожку по злому року или какой-то своей личной беде. Реальных злодеев среди них не оказалось, поэтому было решено сохранить им жизнь да передать в руки Торопецкому князю Давыду Мстиславичу для суда.

А вот с рыжим всё было совсем не просто. Многие из окрестных помнили те прилюдные казни, в которых он участвовал сам лично и даже порою был их затейником да организатором. Крови на этом человеке было изрядно, поэтому и его допрос «с пристрастием», в сторонке от всех, Варун проводил жёстко.

А уже под вечер к Сотнику подскочил Онни и попросил его подойти к командиру разведки.

– Они там закончили. Ждут вас, – с лёгким акцентом кратко доложился карел и побежал обратно.

На Рыжуна после «тесного общения» с Варуном было неприятно смотреть. От его былой спесивости и злой решительности сейчас не осталось и следа. На земле сидел морально и физически раздавленный жалкий и поникший человек. Видимых телесных повреждений, кроме багровой полосы на шее, следа от аркана, видно не было, но всё чётко говорило, что совсем недавно испытал тут Рыжун много неприятного. Волосы на его голове все были слипшимися от пота, на лице виднелись дорожки от слёз, да и вообще весь он был здесь какой-то помятый и раздавленный.

– Я что позвал-то тебя, командир, – начал главный разведчик бригады, – На вот этом-то понятно, и «клейма ставить негде», все руки у него в крови от невинных жертв. Он и сам лично людей убивать любил, зачастую на потеху себе да атаману, и других на такой же кровавый путь наставлял. Но вот кое-что он всё-таки нам интересного поведал, пока мы тут мило с ним беседовали, вот за этими самыми кустиками.

– В ватаге у них был человек, который около года назад сбежал из той самой «призрачной» банды таинственного атамана Гридня, о котором даже следов никаких не остаётся, зато торговые ладьи пропадают бесследно на реке Ловати и в её притоках. Да вот он сам и повторит всё тебе, Иванович!

– Повторишь ведь моему командиру, самому сотнику Обережной сотни, всё то, что ты только что про Гридня нам пел, а?! – и он наклонился к рыжему.

Лоб Рыжуна покрылся бисером пота, и он быстро-быстро закивал головой.

– Всё-всё скажу, всё, что знаю господин!

Из торопливого рассказа пленного вырисовывалась следующая картина.

Гридень, зрелый уже мужчина, сам был из бывших княжьих дружинников, занимая какую-то воинскую должность у ратных.

«Что-то там случилось у него неприятного на службе, и он с частью своих людей покинул своего князя да обосновался где-то возле городка Холм. Городок же этот стоял на пересечении рек Ловати, Куньи и прочих водных путей, что шли к главным волокам с севера на юг. И миновать эти «речные ворота» не один торговый караван не мог. Вот и била выборочно ватага Гридня такие небольшие караваны да отдельные ладьи, что представляли ему интерес.

Свидетелей своего разбоя он не оставлял, действовал сам крайне осмотрительно и чётко, вот и не было по нему серьёзных зацепок, а люди тем не менее гибли и пропадали. Был бы живым тот перебежчик, всё бы было просто. Рассказал бы у Варуна всё как миленький, и про место логова ватаги, и про состав банды, да про всё её вооружение и секреты. Но был он убит в той первой шестёрке разбойников, что положили из самострелов рядом с Рыжуном в самом начале, и теперь вот оставалось довольствоваться только той информацией, что осталась у подручного атамана «медведей», да продумывать план его уничтожения, исходя только из того, что брать его было нужно у городка Холм.