Тогда завуч покрепче стиснул перо, облизалгубы и в графе «Дела на вторник» записал: «Зомбировать всех» Потом перечиталсвою запись, посмотрел на махавшую руками Медузию, на пускавшего искрыпрофессора Клоппа, на подкидывающую свои очки Великую Зуби и, осознавневозможность упомянутого мероприятия, изорвал листочек в клочья.

Расправившись с листком, Поклеп опасливоогляделся, набрал в грудь воздуха и тоненько, фальцетом то ли крикнул, то ликрякнул: «Уря-я!»

Через несколько дней после победы над джиннамив Тибидохс на роскошном бухарском ковре-самолете прибыл Сарданапал. АкадемикЧерноморов был в великолепном настроении. Он насвистывал какой-то прилипчивыймотивчик, в котором ранний Вивальди загадочно накладывался на национальныеритмы народов севера. Циклоп Пельменник, вытянувшись в струнку, молодцевато отдалему честь.

Поднявшись в свой кабинет, академик судивлением обнаружил за своим столом Клоппа. Глава темного отделения рассеянноперекладывал бумажки. На щеке у него красовались четыре длинные царапины –протест золотого сфинкса, возражавшего против смены руководства.

Сарданапал кашлянул. Клопп поднял голову,увидел его и пожелтел, как лимон.

– А, вы уже вернулись... И как прошелдоклад в Магществе Продрыглых Магций? – с усилием выдавил он.

– О, прекрасно, Зигмунд, прекрасно! Последоклада они рукоплескали мне стоя. Кое-кто даже отбил себе ладони. А теперьсделайте одолжение: пустите меня за мой стол.

Профессор Клопп заморгал и метнулся к дверям.Не успели двери захлопнуться, как по лабиринтам Тибидохса одновременноразнеслись победный рык и жалобный вопль. Золотой сфинкс терпеть не могвнезапных выскакиваннй.

Улыбаясь, Сарданапал подошел к клетке и,призывно пощелкав ногтем по прутьям, стал кормить черномагические книгикусочками мяса.

– Проголодались, бедняжки?.. Идите кпапочке! Ну, как идет ваше перевоспитание? – поинтересовался он.

Внезапно сфинкс замурлыкал. В кабинетпроскользнула Медузия. Доцент Горгонова была единственной, кого своенравныйсфинкс любил не меньше хозяина.

– Я только что видела Клоппа. Он бежал вмагпункт, но любезно задержался, чтобы поговорить со мной. Это правда, что вамрукоплескали? – недоверчиво спросила она.

Сарданапал кивнул.

– Да, Меди. Рукоплескали. Правда, доэтого меня больше недели продержали в ожидании. Я понял, что меня попростуводят за нос, чтобы отнять Тибидохс, и украсил свою речь кое-какимириторическими фигурами.

– Заклинание массового охмурения изсписка ста запрещенных? – шепотом предположила Медузия. Академикулыбнулся.

– Пусть это останется между нами, Меди.Эх, жаль, ты не видела, как они хлопали! Я уже улетал, а они все не моглиуспокоиться и присваивали мне громкие титулы один за другим. Уверен, кое-комупридется смазывать ладони барсучьим салом... Кстати, председатель Магществалобызал мои следы. Старичку не повезло: он стоял слишком близко, когда я выпустилискру.

– А это не откроется? – озабоченноспросила Медузия.

– Обязательно откроется. Но только черезсто лет. Я усилил заклинание двумя заговорами секретности: каждый на пятьдесятлет. Но тогда это уже едва ли будет сенсацией.

– Вы уверены?

– Абсолютно! – заверил еёСарданапал, – Любая новость имеет свой срок давности. Теперь же, кпримеру, никто не задается вопросом, почему Наполеон все время чихал во времяАустерлица?

Доцент Горгонова засмеялась.

– А я помню, как все было! Бедолага такобчихал карту, что неверно расставил армии. Да, славная была работа! До сих порприятно вспомнить, как мы измывались над несчастным лопухоидом, – сказалаМедузия и нежно, совсем не по-дружески поцеловала Сарданапала в макушку.

– Что там Бессмертник? Он ухаживал затобой? – ревниво спросил академик. Медузия передернула плечами.

– Слегка. Но, вообрази, на матче в негопопал обездвиживающий мяч. Магия оказалась неожиданно сильной: все-такидраконья доза. Он спит уже почти неделю. Только что я отправила его на вашембухарском ковре назад в Магщество. Там его расколдуют.

Усы Сарданапала лукаво встопорщились.

– Ни за что не поверю, чтообездвиживающий мяч угодил в него случайно. На трибунах же было столькозрителей, а главный судья один! Ну признайся, Меди, что это ты! –усомнился он.

– Чуть что – так я! Он был такойпротивный! И потом его доспехи так заманчиво блестели! Уверена, мячу былосложно удержаться, – как-то слишком поспешно сказала Медузия и сновапоцеловала академика в макушку.

* * *

Таня посмотрела на циферблат в Зале ДвухСтихий. Первой парой сегодня стояла защита от духов. Предмет был довольнопротивный, да и вел его сам Поклеп, но все равно Таня скорее обрадовалась.Защита от духов была совместной у белого и темного отделений, а значит, сегодняона снова будет сидеть рядом с Баб-Ягуном.

В последние дни с неунывающим играющимкомментатором что-то происходило. Он сделался замкнутым, нервным и часто где-топропадал. Был даже случай, когда он ни с того ни с сего подрался с ВанькойВалялкиным. Повод для драки был несерьезный и даже совсем пустяковый: Ванькашутки ради надвинул Ягуну на глаза шапку.

Вспыливший Ягун ткнул его кулаком в лицо и,крикнув: «Почему не ты на моем месте!» – убежал. Надо отдать Ваньке должное, онсдержался и не сцепился с Ягуном, но с этого момента перестал его замечать.

Для Тани это было особенно тяжело: оба еёдруга находились в глухой ссоре. Причем в такой, что когда один появлялся,другой демонстративно исчезал либо полностью игнорировал его присутствие.Размышляя о поведении Ягуна, Таня предположила, что он, скорее всего переживаетиз-за темного отделения, на котором вынужден учиться.

Заняв места, второклассники без особогонетерпения стали дожидаться Поклепа. Завуч, вопреки своей привычке всюду бытьвовремя, где-то задерживался. Таня попыталась воспользоваться удачным моментоми поговорить с Ягуном, но тот сперва отмалчивался, а потом резко встал идемонстративно пересел к Гробыне.

– О, Ягунчик! Какой сюрприз! Что,наскучила тебе эта сиротка? Оно и правильно: небось целыми днями только ирыдает в жилетку! Папаши нет, мамаши нет, а дядька полный отстой! Только исчастья, что полетать слегка на контрабасе! – приятно удивилась Склепова.