– Они все так говорят.

– Кто они?

– Имейте в виду, со мной лучше не связываться. Сэм был в замешательстве.

– Почему?

– Вам не поздоровится.

– Правда?

– У меня черный пояс. – Она встала со стула. Впервые за много дней по лицу Сэма расползлась улыбка.

– Вы владеете карате?

Женщина смотрела прямо ему в глаза, бледная, дрожащая. Когда она заговорила, в ее голосе звенела нешуточная угроза:

– Эй, ты, мерзавец, выбирай – или ты прекращаешь свои шуточки, или ты станешь инвалидом на всю жизнь и будешь ходить, как мешок с костями.

Пораженный ее воинственным настроем, Сэм вновь припомнил свое первое впечатление от ночной посетительницы прачечной. Ни сумки для белья, ни коробки со стиральным порошком поблизости не было и в помине.

– А в чем, собственно, дело?

– Ни в чем, но советую вам не приближаться ко мне.

Он прикинул, может ли она знать, что полицейские охотятся за ним. Бредовое предположение. Откуда она может знать про это?

– А что вы вообще здесь делаете, вроде стирать вы ничего не собираетесь?

– Какое ваше дело? Вы что, владелец этой прачечной?

– Нет. Но и вы мне можете не рассказывать, что вы хозяйка этой машины.

Она продолжала разглядывать его.

Он тоже не отрывал от нее глаз, убеждаясь, что встретился с чрезвычайно симпатичной особой. У нее были пронзительно-голубые глаза цвета июльского неба, чистая, дышащая летним теплом кожа. Она казалась неведомой гостьей на этом темном октябрьском побережье, занесенной случайным ветром в прачечную самообслуживания в полвторого ночи. Кроме ее удивительной красоты, он заметил испуг, оставивший темные круги под ее глазами и горькие складки у рта. Причиной этого испуга явно был не он. Будь он верзилой шести футов роста, с револьвером в одной руке и ножом в другой или татуированным рокером, ворвавшимся в прачечную с наркотическим бредом про сатану на губах, ее страшная бледность и круги под глазами были бы вполне объяснимы. Но он был всего-навсего Сэмом Букером, основным преимуществом которого перед другими агентами была внешность обычного человека из толпы, невзрачного и безобидного.

Не понимая причин ее страшной тревоги, он сказал:

– Вот телефон.

– Что?

Он показал на телефон-автомат.

– Да, – сказала она, как будто подтверждая, что это действительно телефон-автомат.

– Просто зашел позвонить.

– А-а.

Не сводя с нее глаз, он подошел к телефону, опустил монету, но сигнала не было. Он вернул монету, попробовал еще раз. Опять неудача.

– А-а, черт! – выругался он.

Блондинка направилась к выходу. На полдороге она остановилась и оглянулась, словно опасаясь, что незнакомец набросится на нее, если она захочет выйти из прачечной.

От пребывания в Мунлайт-Кове у Сэма страшно развилось чувство подозрительности. Он стал видеть врага в любом встретившемся прохожем. И вдруг он понял, что необычное поведение этой женщины в точности напоминает его собственное.

– Вы ведь не местная жительница? Вы не из Мунлайт-Кова?

– Нет, а что?

– Я тоже не местный.

– Что из этого?

– Вы видели что-то необычное? Она уставилась на него.

Он пояснил:

– Что-то произошло, вы видели нечто необычное, вы этим страшно напуганы, и, даю руку на отсечение, у вас были на то серьезные причины.

Она посмотрела на него, словно собираясь бежать куда подальше.

– Подождите, – быстро проговорил он. – Я из ФБР. – Его голос слегка дрогнул. – Я на самом деле оттуда.

Томас Шаддэк был «совой» и работал по ночам, предпочитая спать днем. Он находился в данный момент в своем кабинете, отделанном панелями из тикового дерева, и разрабатывал на компьютере один из аспектов проекта «Лунный ястреб». Позвонил Эван, его ночной секретарь, и сказал, что Ломен Уоткинс просит принять его.

– Я приму его в башне, – ответил Шаддэк. – Скажите ему, что я скоро буду там.

В последнее время Шаддэк предпочитал ходить дома в шерстяном тренировочном костюме. В шкафу у него висело их штук двадцать на выбор – десять черных, десять серых и одна пара цвета морской волны. В таком костюме было удобно работать, кроме того, он экономил свое время – не надо было отдавать распоряжения про особый костюм каждый день, да он и не любил особенно наряжаться. Он никогда не следил за модой. К тому же он был довольно неуклюже скроен от природы: широкие ступни, длинные худые ноги, выступающие вперед колени, руки плетьми, костлявые плечи – он был неимоверно худ, и любая одежда, даже сшитая лучшими портными, не была ему к лицу. Она висела на нем, как на вешалке, или подчеркивала его худобу до такой степени, что он казался воплощением образа Смерти; сходство с мрачным обликом усугублялось его мучнисто-белой кожей, почти черными волосами, заостренными чертами лица и желтизной глаз.

Он надевал эти тренировочные костюмы, даже когда посещал заседания руководства компании. Если вы гений в своей области, люди ждут от вас необычных выходок. А если у вас на счету сотни миллионов долларов, вам простят все, что угодно.

Его ультрасовременный, из железобетона, дом на берегу моря, у северной оконечности бухты, был еще одним выражением его просчитанного образа нонконформиста. Три этажа здания напоминали слоистый пирог – все слои разной толщины, самый толстый – вверху, самый тонкий – в середине; все они были разной конфигурации, и при дневном свете здание имело вид авангардной скульптуры. Ночью, в сиянии сотен окон, скульптура превращалась в фантастический космический корабль, доставивший пришельцев – покорителей Земли.

Башня, о которой упомянул Шаддэк, являла собой еще одно необычное сооружение, водруженное на крыше его необычного дома. Возвышаясь на сорок футов, она располагалась не по центру. Форма ее была не круглой, а овальной, в ней не было ничего общего с теми башнями, в которых принцессы ждали возвращения своих принцев из дальних странствий или в которых монахи держали и пытали своих недругов. Нет, башня эта скорее напоминала конусообразную башню субмарины. На ее вершине находилась просторная комната со стенами из стекла, туда можно было добраться на лифте или по спиральной лестнице, обвивающей шахту лифта.

Шаддэк выждал десять минут, чтобы заставить Уоткинса подождать его. Так надо для порядка. Затем решил поехать наверх на лифте. Лифт был отделан изнутри под цвет темной латуни, так что, несмотря на небольшую скорость, Шаддэк ощущал себя летящим вверх в гильзе, скользящей в стволе гигантского ружья.

Он добавил эту башню к проекту, представленному архитектором, буквально в последний момент, но она стала его самым любимым местом во всем здании. Отсюда открывался бесконечный простор спокойного или штормящего моря, моря, сверкающего под солнцем или залитого ночной мглой. На юго-востоке перед ним и под ним открывался вид на Мунлайт-Ков; его чувство превосходства приятно подогревалось этой выигрышной перспективой творений чуждых ему людей. Из этой комнаты всего четыре месяца тому назад он увидел ястреба на фоне луны третий раз в жизни, другие почитали за счастье увидеть такой знак хотя бы однажды. В этом знаке он прочел свое будущее – стать самым могущественным человеком всех времен и народов.