Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Неужели я так же бледен, как он? Неужели у меня так же безумно сверкают глаза?»
Их взгляды на мгновение встретились, Шолник сразу отвел глаза, словно шеф застал его за каким-то запрещенным занятием.
Ломен почувствовал, как учащенно бьется его сердце.
Шолник отвернулся к окну. Он вглядывался в ночное море, пальцы были сжаты в кулак.
Ломен дрожал.
Сладкий, искушающий запах. Запах охоты, запах убийства.
Ломен вышел в коридор. Вид мертвого женского тела – полуобнаженного, истерзанного – не принес ему облегчения. Над трупом склонился Боб Тротт, один из новичков, недавно пополнивших штат полиции. Огромного роста, с грубыми чертами лица. На губах у него застыла кривая, недобрая усмешка.
Ломен вспыхнул, глаза его налились сверкающим блеском. Он резко бросил:
– Тротт, за мной. – И прошел в конец коридора, в комнату с выломанной дверью. С явной неохотой Тротт последовал за ним.
Когда Ломен входил в пустой проем, в коридоре появился еще один полицейский, Пол Амберли. Он по приказу Ломена ходил в офис мотеля, чтобы уточнить фамилии постояльцев. Амберли доложил:
– Ключи от двадцать четвертого номера были выданы чете Дженкс, Саре и Чарльзу. – Амберли было двадцать пять лет, он был долговязым, мускулистым, неплохо соображал. Вероятно, из-за узкого, вытянутого лица и глубоко посаженных глаз он напоминал Ломену лису. – Они приехали сюда из Портленда.
– Кто записан в этом, тридцать шестом?
– Тесса Локленд из Сан-Диего. Ломен наморщил лоб.
– Локленд?
Амберли повторил фамилию по буквам.
– Когда она приехала?
– Сегодня вечером.
– У этой вдовы священника, Джэнис Кэпшоу, – сказал Ломен, – девичья фамилия тоже была Локленд. Помнится, когда я связывался с ее матерью, я набирал номер в Сан-Диего. Настырная старая хрычовка. Миллион вопросов. Битый час уговаривал ее согласиться на кремацию. Она говорила, что ее вторая дочь за границей, черт знает где, и вернется только через месяц, чтобы разобраться с вещами сестры и с ее завещанием. Значит, это она и есть.
Ломен и оба полицейских вошли в номер Тессы Локленд. В распахнутое окно врывался ветер. Пол был усеян обломками мебели, разорванными простынями, стеклом от разбитого телевизора, но следов крови не было. Они уже искали тело и не нашли его, очевидно, обитательница номера успела выпрыгнуть в окно, прежде чем «одержимые» выломали дверь.
– Итак, Букер скрылся, – размышлял вслух Ломен, – следует предположить, что он видел «одержимых» или слышал их крики. Он, следовательно, знает, что здесь происходит что-то неладное. Он не понимает смысла происходящего, но он знает достаточно… пожалуй, даже слишком много.
– Можете быть уверены, он сейчас из кожи вон лезет, чтобы дозвониться в свое проклятое Бюро.
Ломен тоже был в этом уверен.
– Теперь нам придется разбираться и с этой шлюхой Локленд. Она наверняка разнюхала, что ее сестра не покончила жизнь самоубийством, а убита теми же тварями, которые напали на чету из Портленда.
– Логично, – сказал Амберли. – Если она пойдет в полицию, то попадет прямо к нам в руки.
– Как знать, – усомнился Ломен. Он начал разгребать ногой хлам, валявшийся на полу. – Помогите мне найти ее сумочку. Дверь выламывали, вряд ли у нее было время на сборы.
Тротт обнаружил сумочку между кроватью и столиком.
Ломен вытряхнул содержимое на матрас. Он осмотрел бумажник, проверил отделение с кредитными карточками и фотографиями и обнаружил то, что искал, – водительское удостоверение. Там перечислялись приметы Тессы Локленд – рост пять футов четыре дюйма, вес сто четыре фунта, блондинка с голубыми глазами. Ломен показал фотографию Тротту и Амберли.
– Да она милашка! – сказал Амберли.
– Не отказался бы попробовать такую, – добавил Тротт.
Ломен содрогнулся, услышав эти слова. Он, как это ни дико, не мог понять, имеет ли в виду Тротт постельное знакомство или он выражает свое подсознательное желание впиться в эту женщину зубами так же, как сделали это звери с приезжими из Портленда.
– Теперь известно, как она выглядит, – сказал Ломен, – это поможет нам в поисках.
Грубые черты лица Тротта были неспособны выражать утонченные эмоции вроде восхищения или сочувствия, но звериный голод и тягу к насилию они передавали великолепно.
– Вы хотите, чтобы мы притащили ее сюда?
– Да. Она вряд ли поняла, что здесь произошло, но кое-что ей может быть известно. Она слышала, как убивают соседей, и, возможно, видела «одержимых».
– Не исключено, что «одержимые» спрыгнули в окно вслед за ней и догнали ее, – предположил Амберли. – Надо осмотреть окрестности мотеля, возможно, мы найдем ее тело.
– Действуйте, – согласился Ломен. – Если не найдете тело, ее все равно придется найти и доставить сюда. Вы позвонили Каллану?
– Так точно!.. – отрапортовал Амберли.
– В мотеле необходимо навести порядок, – продолжал Ломен. – Мы должны продержаться до полуночи, к этому времени все жители города пройдут через обращение. После этого мы сможем спокойно приступить к поиску и ликвидации «одержимых».
Тротт и Амберли взглянули на Ломена, затем обменялись взглядами между собой. В их глазах Ломен прочел, что они тоже осознают дремлющее в них чувство «одержимости», что они тоже испытывают тягу к беззаботному первобытному существованию. Ни один из них не осмеливался говорить вслух об этих вещах, так как это было бы равносильно признанию в том, что проект «Лунный ястреб» – это чистой воды авантюра и все они обречены.
Майкл Пейзер услышал в трубке длинный гудок и начал набирать номер, нажимая на клавиши, которые были слишком малы и слишком близко расположены друг к другу для его широких пальцев с длинными когтями. Неожиданно он понял, что не может звонить Шаддэку, что не посмеет разговаривать с Шаддэком, несмотря на их давнее, двадцатилетнее знакомство. Они учились вместе в Стэнфорде, именно Шаддэк помог ему пробиться, сделать карьеру. Он не мог ему звонить, так как в этом случае он вычеркнет себя из общества обычных людей, он превратится в подопытного кролика, которого будут пристально изучать, ставить на нем опыты. Или его просто уничтожат, чтобы он не мешал процессу обращений в Мунлайт-Кове. От отчаяния Пейзер застонал. Он сорвал телефон со стены и бросил его в зеркало. Посыпались осколки.
Последняя разумная мысль, которая промелькнула в его мозгу, касалась Шаддэка. Он представал в виде зловещего врага, он утратил черты друга и наставника. Возникший страх снова бросил его в темную пропасть отчаяния, в объятия тех сил, которым он давал волю, когда выходил на охоту. Он то медленно бродил по комнатам, то снова начинал метаться, не отдавая себе отчета в причинах своего возбуждения или уныния, он двигался, повинуясь инстинкту, а не голосу разума.