Кроме того, им приходится встречать прибывающих гостей и провожать их, когда те приготовятся к отъезду. Еще они должны оплакать усопших и ухаживать за больными. К тому же им надо воспитать младенцев. Несмотря на предельно упорный труд, им еще угрожают бедствия наводнений и засухи. Иногда нежданно-негаданно с них требуют [дополнительные] поборы. Если распоряжения поступают утром, им следует приготовиться заплатить к вечеру. Чтобы выполнить такого рода требование, земледельцам приходится продавать свое имущество за полцены, а одиноким мужчинам не обойтись без заемных средств, предоставляемых ростовщиками под 200 процентов. В конечном счете, чтобы вернуть ссуду, их принуждают продавать поля и жилье, а иногда даже продавать детей и внуков в рабство»13.

Статистический учет времен Восточной Хань содержит данные о том, что площадь среднего участка китайского земледельца была еще меньше, чем оценивал Чао Цунь в свое время. Как правило – 7—8 акров.

Зато жизнь крупного землевладельца ближе к концу правления династии Восточная Хань на фоне невзгод простого земледельца представляется вполне благополучной: «Хотелось бы жить в местности с плодородными полями и во вполне благоустроенном доме, выходящем фасадом на водный поток с холмами за спиной, окруженном водными путями в зарослях бамбука и деревьев. Пусть спереди будет гумно и огород, а сад позади них. Хотелось бы владеть достаточным числом повозок и лодок, чтобы веселее было гулять пешком и преодолевать водные преграды, а также достаточно слуг, берущих на себя тяжкий труд и освобождающих мои конечности от упорной работы. Для пропитания моих родственников пусть будет в изобилии превосходная еда. Моей жене и детям пусть не придется заниматься тяжелым трудом»14. Понятно, что ни одна из этих зарисовок – одна безжалостно аналитическая, а вторая восторженно-лирическая – на настоящее хозяйство селянина не похожа. В первой описывается схематичный тип, во второй – честолюбивый идеал.

Если ставшему безземельным селянину везло устроиться испольщиком-арендатором, за ним сохранялось право возделывания земли, использования инструментов, волов и дома в обмен на половину или до двух третей его урожая. Если, как это часто случалось, хозяин исключал земледельца из списков местных жителей и тем самым фактически освобождал его от податей и барщины, жизнь такого селянина могла стать только легче. Внеся арендную плату за все позаимствованное у хозяина имущество в виде оговоренной доли от его урожая, он мог рассчитывать на вполне благополучное существование, за исключением неблагоприятных лет. Причем ему больше не приходилось продавать урожай ради денег, необходимых для внесения подушного налога государству (рис. 9). Теперь он к тому же мог пользоваться волами и инвентарем, приобретение которых, скорее всего, иначе не мог себе позволить (рис. 10).

Рис. 9. Издольщик перекладывает зерно со своей телеги в хранилище в качестве оплаты аренды. Плату принимает землевладелец, сидящий напротив приподнятого над землей зернохранилища и ведущий учет мешков с помощью палочек

Рис. 10. Хлеборобы шелушат колоски, а чистое зерно складывают перед амбаром, сооруженным на сваях

Хлеборобы на землях своих хозяйств выращивали не только просо, ячмень, пшеницу и сою. Их женщины к тому же изготавливали домашний текстиль. Такое сопряжение земледелия с выработкой ткани, когда одним делом занимались мужчины, а вторым – женщины, ясно сформулировано в «законе Шэнь Нуна», и оно прижилось в китайском языке задолго до династии Хань. Большинство тканей изготавливали из пеньки или крапивы, а отрезы сукна служили платежным средством. Предписаниями, принятыми при династии Цинь, предусматривались форма рулона ткани, который мог обращаться в качестве валюты, и к тому же назначался курс для его обмена на наличные деньги. Когда император У установил «систему паритетного снабжения», предназначенную для упорядочения цен путем скупки товаров в условиях их изобилия и дешевизны с последующим выпуском их на рынок во времена нехватки товара, он собрал несколько миллионов кусков ткани, показав тем самым наличие большого количества произведенного частными ткачами текстиля в обращении15.

Из всех текстильных товаров самым ценным считался шелк. Уже в «Книге гимнов и песен» (Ши-цзин, 1000—600 до н. э.) авторы поэм описывают процесс изготовления ткани от сбора листьев шелковицы для выращивания куколок тутового шелкопряда до изготовления и окрашивания ткани. В то время как к крупномасштабному производству тканей в цехах, принадлежавших государству или великим кланам, привлекался даже мужской труд, большинство работников на таких предприятиях составляли женщины. В летописях периода правления династии Хань упоминаются великие кланы, на предприятиях которых работали целых семьсот ткачих, изготавливавших шелковые ткани как для жен и дочерей своих господ, так и на продажу. Жены в богатых домашних хозяйствах, как это описано в ханьских поэтических произведениях и изображено на фресках склепов, тоже ткали полотно (рис. 11). Ткачество как женское занятие китайцы даже встроили в традиционное представление о небесах, где главную роль играло созвездие Небесного правителя со звездой Ткачихи16.

Рис. 11. Прядущие и ткущие женщины, а над ними на кронштейне висят рулоны готовой ткани

Шелк культурного шелкопряда получается путем размотки длинных, достигающих нескольких сотен метров, нитей кокона. Для этого требуется тщательнейшим образом отслеживать жизненный цикл личинок, а потом смотать образовавшийся шелк прежде, чем нить испортится или разорвется в силу естественных процессов. В ключевые моменты женщинам дома приходилось буквально все время проводить среди личинок тутового шелкопряда. Эти личинки служили источником существования важнейшего сектора экономики и общества Китая при династии Хань. В философском трактате Сюнь-цзы этот процесс описан в главе зарифмованных загадок:

Внешне он выглядит совершенно голым,

И все же он все время меняется, как дух.

Его творение покрывает наш мир,

Ведь он создал украшение для бесчисленных поколений.

Без него не обходятся ритуальные церемонии и музыкальные представления;

Он служит различению благородных и низших сословий.

В молодости и старости народ рассчитывает на него,

Поскольку только с ним одним можно выживать17.

Шелк дополнял металлическую валюту как средство расчетов, и правительство иногда использовало шелк для выплаты денежного довольствия своей армии. Он служил основным средством в китайских расчетах с конфедерациями кочевых племен, будь то дань хунну (30 тысяч кип в год) или щедрые дары союзным племенам. Шелк к тому же считался главным товаром, который китайцы сбывали на пограничных базарах, таких как Нинчэн. Эту ткань перепродавали в Среднюю Азию, а затем в Индию, и она постепенно находила свой путь в Рим. Плиний Старший сетовал на то, что золото и серебро всего Рима текло на Восток в счет оплаты тончайшей ткани, которой римские женщины покрывали свои прелести. Римское золото, шерсть, янтарь, слоновая кость и стекло меняли на шелк в странах Ближнего Востока, и через ту же самую цепь посредников вдоль древнего Великого шелкового пути эти товары преодолевали обратный маршрут в Китай династии Хань. Такая торговля предметами роскоши оказывала слабое влияние на жизнь простых земледельцев.