Посыл философии и в большинстве случаев научной практики – истина до конца не выяснена, любая истина, которую мы открываем, вскоре устаревает, когда открывается более изощренный вопрос. Жить с сомнением, готовность сдать в утиль свои прежние гипотезы, открытость к противоречию – все это лежит в сердце и науки, и зрелой религиозной веры. Неспособность фундаментализма к самокритике, к исследованию зияющего провала между намерением и результатом основывается по большей части на неисследованном высокомерии и на защите, в значительной степени бессознательной, от сомнения. Однако Юнг указывал:

Три с половиной века назад амстердамский шлифовщик линз Барух Спиноза был навсегда отлучен от своей синагоги. В чем заключалось его преступление? Он заметил, что его единоверцы, сами беженцы от преследований фанатиков-испанцев, с фанатическим упорством придерживались своей версии истины. С грустью, но пророчески он делает вывод, что «никакая группа или религия не может с правом притязать на непогрешимость знания того, насколько Творец благосклонен к их верованиям и традициям… Он понимает, сколь сильна в каждом из нас склонность отдавать предпочтение тому, что почиталось истиной в той среде, где нам довелось родиться. Самовосхваление вполне может оказаться невидимыми подмостками религии, политики или идеологии»[88]. Наградой Спинозе за то, что он указал нам на Тень, которая и доныне скрывается в нашем обществе, стало изгнание.

Большинству психотерапевтов приходится немало времени отдавать исправлению того вреда, который причиняется даже самыми благожелательными институтами. Один из них – это, конечно же, тот незаменимый институт, который мы называем «семья», необходимый для воспитания и охраны ребенка, но часто становящийся ятрогенным дистиллятором, в котором постоянно калечится детская душа. Иногда институт называется «институтом брака», где двое клянутся в вечной любви, а затем портят друг другу жизнь. (Как тут не вспомнить старую шутку: «Семья – это ячейка общества, но кто может высидеть весь век в ячейке?») Да, институты состоят из обычных людей вроде нас с вами, следовательно, благодать, понимание и прощение – необходимые предусловия исцеления. Лично меня больше всего огорчает то, сколько вреда причинили религиозные институции. На словах служа Богу и человеческой душе, они нередко инфантилизируют и запугивают тех, за кого несут ответственность. Вот и сегодня я получил письмо, запись серии снов, от одного семидесятилетнего человека, который, к его огромному смущению, во сне должен был в присутствии других людей испражняться и при этом скрывать этот факт. Когда мы начали исследовать, что из своего прошлого, теперь бесполезного, ему следовало отбросить, но в его ощущении делало его объектом критики и насмешек, он тут же указал на свое религиозное воспитание, управлявшее всей его жизнью посредством вины и страха. Такова эта долгая мрачная Тень, ранившая как минимум стольких же убежденных верующих, скольким она принесла облегчение.

С другой стороны, не вызывает никаких сомнений, что институты необходимы для поддержания ценностей и для того, чтобы обслуживать непрерывность их воплощения в жизнь – в противном случае без институтов мы бы деградировали до положения обособленных, недееспособных групп. История видела слишком много моментов, когда цивилизация приходила в упадок и начинала править Тень. Св. Августину даже пришлось написать трактат, направленный против самоубийств среди верующих: слишком многие стремились подобным образом убежать от тягот этого мира ради предполагаемого покоя в будущей жизни. Его знаменитое сочинение «О Граде Божьем»[89] представляет собой попытку перестройки общественной перспективы перед лицом коллапса прежнего института, то есть Pax Romana[90].

Когда все «разваливается на части» и «никак не хочет держаться центра», тогда Тень очень быстро выходит на поверхность. Еще одно приметное свидетельство относится к периоду, последовавшему за 1348–1349 годами, когда Европу и Ближний Восток опустошала Черная Смерть. Институциональные силы жезла и митры, считавшиеся божественно санкционированными, оказались столь неэффективны, что силы секуляризма обрели размах, который с тех пор так и не удалось обратить вспять. Джон Келли цитирует свидетеля той эпохи Маттео Виллани: «Считалось, что люди, которых Бог сберег своей жизнетворной благодатью… будут становиться лучше, смиренней, более набожными и благодетельными, бежать греха и осуждения и с избытком переполняться любовью и милосердием друг к другу. Но… случилось обратное. Люди… предались самому разнузданному и беспутному поведению… И поскольку уже успели погрязнуть в праздности, такое разложение привело их к греху обжорства, в пиршественные залы, таверны, к изысканным яствам и азартным играм. Сломя голову они бросились грешить». Сиенец Аньоло ди Тура прибавляет: «Не было таких, кто мог себя хоть от чего-то удержать»[91]. Когда институты утрачивают свой авторитет и свою силу санкционировать поведение, Тень стремительно заполняет вакуум.

Институты – такая же необходимость для нашей культуры, как Эго для индивидуальной психики. Однако, как мы видели, Эго с легкостью подменяется отколотыми частями психики, что может повлечь за собой огромный вред для отдельного человека и группы людей. Следовательно, как программы, так и стоимость институтов должны быть тщательно взвешены, причем здесь не обойтись без некоторой доли бдительности. Томас Джефферсон, написавший проект «Декларации Независимости», утверждал, что Древо Свободы приблизительно каждые 20 лет должно поливаться кровью патриотов, а заодно и тиранов. Зажигательные слова, нет сомнения, но он отчетливо осознавал и то, на какие притеснения гражданских прав готовы пойти институции и их приверженцы. Когда мы соглашаемся с необходимостью таких задач, как международные отношения, защита национальной безопасности, экономическое сотрудничество, сохранение верховенства закона над личным интересом, мы видим, что институты необходимы. И все же в каждом корпоративном образовании Тень никуда не исчезает. Те, кто решается на разоблачение нравов, царящих в корпорациях, столь часто подвергают себя риску, что в последнее время даже пришлось принять законы в их защиту. Сократ стал мучеником потому, что был оводом Афин, своего корпоративного города-государства. Институты, как и индивиды, не любят, чтобы их тыкали носом в собственные недостатки.