— Двое против одной — нечестно, — засмеялась я, нуи вскоре, конечно, проиграла.

— Ладно, в самом деле нечестно, — сказалПапа. — Будем считать победу недействительной.

Резо в продолжение следующей партии сидел истуканом и следилза мной. Владимир Иванович проиграл.

— Ну надо же… Резо, садись ты.

— Что вы, Владимир Иванович, я хуже вас играю.

— Не скромничай, — отмахнулся тот, и мы сталииграть с Резо. Партия вышла рекордно короткой: само собой, он проиграл.

Я просто сияла от счастья, Владимир Иванович хохотнул, аРезо разлепил губы, что должно было означать улыбку.

Мы немного поболтали о шахматах, и через полчаса я отбыла насвою территорию с обещанием, что завтра дам Владимиру Ивановичу возможностьотыграться.

На следующий день мы устроились на веранде втроем. Резопялил глаза на шахматную доску и время от времени невнятно мычал. В этот размне ужасно не везло, я не смогла выиграть ни одной партии. Видя такоеневезение, Владимир Иванович попытался смухлевать, но я его одернула:

— Так нечестно, вы поддаетесь.

— Просто устал немного, — начал оправдываться он ивсе равно выиграл.

Мы пошли пить чай в кухне, и я немного покопалась в чужихмозгах. У Резо по-прежнему мыслей не наблюдалось, то есть в принципе они, конечно,были, но совершенно неинтересные: например, он, пока пил чай, размышлял, как бысложилась партия, если бы я не пожертвовала конем, ну и прочая мура в таком жедухе, а Владимир Иванович думал обо мне и очень хотел кое-что узнать, но в тотдень вопросы задавать не решился.

Разговор по душам состоялся только через неделю, все этовремя мы с переменным успехом исправно играли в шахматы. В этот раз Резоотсутствовал, а я, как бы между прочим, спросила:

— А где Ваня? — и покраснела.

— Ваня? — поднял голову Владимир Иванович, точновспоминая. — Дела у парня. Что, понравился он тебе? — Я пожалаплечами и отвела глаза. — Откуда приехала? — спросил Папа.

— Вообще-то я выросла в этом городе, просто три годажила в другом месте, а у Леонида Андреевича здесь друзья, ваши соседи, онисейчас за границей и разрешили нам пожить.

— Постой, — слегка нахмурился мой новыйдруг. — А родители у тебя где?

— Родителей нет. И родственников тоже. Есть ЛеонидАндреевич, он друг нашей семьи, но он не может держать меня постоянно… В общем,у меня сейчас каникулы.

— А где ты учишься?

— Я не учусь… я… — Тут я изобразила замешательство,торопливо произнесла:

— Кажется, Леонид Андреевич меня зовет, — изаспешила к родной ограде.

Владимир Иванович был озадачен и даже заинтригован. Поэтомуна следующий день, как только сели играть, он начал с вопросов:

— Варя, расскажи-ка мне, почему ты живешь затворницей.Девушка ты молодая, красивая, а друзей у тебя нет, кроме твоего ЛеонидаАндреевича, странно как-то.

Я пожала плечами.

— Так получилось.

— Что получилось? — насторожился он.

— Все. Вы извините, говорить мне об этом не хочется,давайте лучше в шахматы играть.

Теперь его мысли неизменно возвращались к моей особе,любопытство так и разбирало. Я прикидывала, как бы нам с Владимиром Ивановичемподружиться, шахматы, конечно, дело хорошее, но тут требовалось еще кое-что.

Дни шли, а ничего примечательного не происходило. Сообразив,что милости от судьбы не дождешься, я решила ковать счастье своими руками,например, было бы здорово спасти Владимира Ивановича от каких-нибудь врагов.Таковые наверняка имеются. Неплохо бы, к примеру, заслонить его собственнойгрудью. Подумав немного, я усомнилась: так ли уж хороша идея, а вдругкакой-нибудь умник перестарается и пристрелит меня. Девушка я молодая, к томуже у меня здесь миссия… Может, не миссия, но все равно интересно, и умирать яне спешу. Ничего более остроумного в голову не приходило, и я начала опасаться,что наши отношения с соседом так и останутся на мертвой точке: будем играть вшахматы да время от времени перебрасываться парой слов. Такая перспективабуквально повергла меня в уныние, я лишилась аппетита, исхудала и выгляделаабсолютно больной. Док хмурился и смотрел настороженно.

— Не понимаю, чего ты добиваешься?

— Я хочу, чтобы мы с ним стали друзьями, без этого весьмой план полетит к черту, — злилась я.

— В любом случае то, что ты уморишь себя голодом,положения не улучшит.

Доку хорошо рассуждать: сиди себе целый день на веранде,газету читай, а у меня сплошная головная боль.

В общем, с каждым днем я все больше худела и напускалатумана. Владимир Иванович попробовал навести обо мне справки, но ничегостоящего разузнать не смог, впрочем, не очень-то и старался. Шахматы мне ужеизрядно надоели, я злилась и поэтому все время выигрывала.

В разгар одного из поединков на веранде вдруг возник дядькав джинсовом костюме. Если быть точной, сначала возник не он, а охранник, тотсамый блондин, который в первый раз встретил меня в компании Резо на этойверанде. Звали его Толя. Он прошел на цыпочках очень осторожно, насколькопозволяла комплекция, и тихонечко зашептал что-то на ухо Владимиру Ивановичу.Само собой, я не прислушивалась и даже бровью не повела. Резо, который, какобычно, сидел на стуле верхом и следил за игрой, кстати, тоже.

Владимир Иванович, выслушав сообщение, кивнул, Толяудалился, а мой соперник сосредоточился на шахматах. Примерно минут черездвадцать после этого вновь появился Толя, на этот раз ничего не шептал, простовозник в поле зрения Владимира Ивановича и, когда тот обратил на него внимание,кивнул.

Вот тут двери распахнулись, и на веранде появился джинсовый.Он был высок, худ и почему-то напоминал ковбоя, не хватало широкополой шляпы исапожков со шпорами. Владимир Иванович протянул руку, они обменялись рукопожатиями,и мой сосед и благодетель сказал:

— Посмотри, Андрей, что со мной эта девчонка делает.

— Неужто проигрываешь? — ахнул тот. — Бытьэтого не может.

— Еще как может.

Резо торопливо поднялся и уступил прибывшему стул, но неушел, а встал за спиной Владимира Ивановича и продолжал наблюдать за игрой.