– Ну, их к лешему, эти капли. Ты даже не представляешь, как я рад, что остался жив и снова тебя вижу, – протянул он руку к Матильде.

– Лежи, лежи! Доктор прописал тебе полный покой. Даже не думай об этом! В таком-то состоянии…

Глызин смутился:

– Да я не собирался… Куда уж мне сейчас!. Я просто хотел лишь дотронуться до тебя… Знаешь, там, в том разбойничьем доме, я много чего передумал…

Матильда внутренне напряглась.

– Поделись со мной, если хочешь. Тебе станет легче.

– Нет, не станет. Слишком уж много грехов на мне… Вот поправлюсь – денег детскому приюту пожертвую…

– Не всякий грех можно искупить деньгами, – возразила баронесса.

Однако Василий ничего уже не слышал: устав от потрясений последних дней, он заснул на полуслове.

Матильда потихоньку вышла из комнаты и направилась в будуар. Уже вечерело. Женщина взяла подсвечник и посветила им в окно.

Вскоре в будуар вошёл барон фон Нагель. Матильда бросилась к нему на шею.

– Мне страшно, Серж, – призналась она.

– Не волнуйся, завтра уже уедем.

– Ты всё подготовил? – спросила женщина.

– Да. Вот новые паспорта, – извлёк барон из кармана документы. – Взгляни…

Баронесса развернула один из них и прочитала:

– Виконтесса Шарлотта де Оверн, год рождения – 1801-й… Хорошо… Признаться, мне всё равно, под каким именем пересекать границу.

– А ты не хочешь посмотреть мой паспорт? – поинтересовался фон Нагель.

Матильда открыла паспорт барона:

– Виконт Филипп де Оверн, год рождения – 1798-й… Выходит, мы теперь – супружеская пара?!

– Конечно, дорогая! Так, я думаю, мы вызовем меньше подозрений.

– Серж, я должна сказать тебе… – робко начала Матильда.

Барон напрягся:

– Что случилось?

– Глызин здесь, в доме. Спит в комнате для гостей. Какой-то крестьянин привёз его, всего избитого, на телеге. Отвратительное было, поверь, зрелище…

– Я убью его! – гневно воскликнул барон.

– Не горячись, Серж! Купец нам ещё пригодится.

– Для чего? – спросил в недоумении фон Нагель.

– Поверь, Серж, нам следует его отпустить. Он ведь подозревает жену и брата, вот пусть и ищет своих мучителей. Завтра же отправлю его своим экипажем в Москву.

…Увы, на следующий день Василий вообще не смог подняться с постели: всё тело ныло, ноги не слушались, колени распухли, голова раскалывалась от боли.

Разумеется, это несколько спутало планы будущих виконтессы и виконта де Оверн, но рассудительная Матильда приняла решение не покидать Измайлово, покуда купец не встанет на ноги и не уедет в Москву: зачем привлекать излишнее внимание к их с Сержем поспешному бегству?

Жизнь в доме купца Глызина шла своим чередом. Анастасия Николаевна нещадно гоняла прислугу, разъезжала по модным магазинам и навещала модистку; мадемуазель Амалия бегала на свидания к возлюбленному своему Петру Тимофеевичу Артамонову; Полина исправно музицировала, изучала разные науки и каталась на пони; Илья Иванович по-прежнему проводил большую часть своего времени в конторе.

Сегодня во время завтрака Анастасия Николаевна вскользь поинтересовалась у горничной:

– Прасковья, а что Василий Иванович – дома ещё или в контору уже отбыл?

Горничная растерялась.

– Так это… М-м-м… Барыня, так Василий Иванович и не появлялись ещё…

Анастасия встрепенулась:

– Что значит – «не появлялись»? Что ты имеешь в виду?

– Ну, как позавчерась ещё уехать изволили, так больше и не появлялись, – пояснила Прасковья.

– Всё, хватит болтать! Сама разберусь. Ступай, делами лучше займись! – прикрикнула Анастасия Николаевна на горничную.

Прасковья вздохнула, но не уходила – топталась на месте.

– Чего ещё? – вскинулась на неё хозяйка.

– Барыня, так это… Амалия-то вчерась вечером опять к полюбовнику бегала…

– Ну и что? – грубо оборвала горничную купчиха.

Прасковья набралась смелости и продолжила:

– Только сдаётся мне, барыня, что бегает она вовсе не к Артамонову…

Анастасия гневно свела брови к переносице:

– Та-а-ак… И откуда знаешь про купца Артамонова? Отвечай!

– Барыня, да вы не серчайте! Просто надысь, когда вы Амалию за волосы трепали, уж больно громкий разговор меж вами вышел, – призналась Прасковья.

– Ага, а вся прислуга, значит, стояла под дверями и исправно подслушивала?

– Нет, нет, что вы, барыня! – с жаром заверила горничная. – Без умыслу так получилося…

– Получилося!!! – передразнила Анастасия горничную. – Ну и к кому, по-твоему, гувернантка бегает?

Прасковья потупила взор:

– К барину нашему, думаю, к Василию Ивановичу. Вон ведь и его вчерась вечером не было…

Анастасию словно змея ужалила. Она резво вскочила со стула и заметалась по гостиной:

– Ишь, волю себе взяли! Каждый своё суждение имеет! Вон отсюда! На кухне твоё место!

Горничная нехотя удалилась.

Хозяйка усилием воли взяла себя в руки: «Не понимаю! Ничего не понимаю! Кто лжёт? Василий? Амалия? Или оба?» Купчиха решительно направилась в комнату дочери.

Мадемуазель Амалия занималась с Полиной арифметикой, когда дверь распахнулась и на пороге возникла Анастасия Николаевна.

– Амалия, выйди ко мне! – властно приказала купчиха, не желая выяснять отношения с гувернанткой при дочери.

– Что угодно, сударыня? – Амалия, улыбаясь, вышла в коридор и взглянула на хозяйку честно и открыто.

Анастасия Николаевна смутилась.

– Ты окончательно решила покинуть наш дом, Амалия? – спросила она неожиданно для себя.

– Да, сударыня. Хотя я и успела очень привязаться к Полин…

Хозяйка почувствовала себя неловко.

– Я начала поиски новой гувернантки. Просто тебе, Амалия, придётся немного подождать.

– О, ничего страшного, сударыня! Вы не волнуйтесь, я подожду.

* * *

Василий не появлялся дома два дня кряду. Анастасия чувствовала себя уязвлённой: супруг и раньше, правда, позволял себе изредка не ночевать дома, но чтобы исчезнуть сразу на двое суток?! Это было уже слишком! Сердце купчихи отчего-то тревожно сжалось…

«Неужели Илья всё-таки осуществил то, о чём мы с ним сговаривались? Боже мой! – женщина обхватила голову руками. – Что ж мы наделали? Что я теперь скажу жандармам? Вдруг они меня заподозрят?»