Там кто-то стоит.

Рядом.

Совсем рядом.

Человек?

Вроде бы да… волки… непонятное рычание, не такое глубокое, как у той стаи, что следовала за мной… Это была человеческая девушка. Укутанная в волчьи меха, она смотрела на меня испуганным, совершенно безумным взглядом. Выставив перед собой охотничий нож, она спустила стаю псов… Перед глазами стояла лишь белая пелена и какие-то очертания. Не в силах держать больше меч и испытывать позор за бесчестную смерть, настигшую меня в глуши, а не на поле боя, я потерял сознание. Боль от полученных ран была настолько сильна, что укусов этих тварей и человеческого ножа, воткнутого прямо в сердце, я не почувствовал. Но по запаху, сталь у этой девицы отменная, если нюх меня вконец не подвел… Даже и не знаю, есть ли жизнь после смерти, если есть, то я явно не в самой лучшей компании.

Открыв опухшие глаза, я понял, что нахожусь в непонятном помещении, полностью завешанном шкурами убитых животных. Рядом со мной, что удивило меня еще больше, лежал огромный белый пес с яркими, как молодая зелень, глазами. Он смотрел на меня пронзающим взглядом, словно ждал чего-то. Видимо, сидит тут для охраны. И уж вряд ли охраняет меня, скорее всего от меня…

Осмотревшись чуть более детально, я с трудом смог узнать свой потрепанный дорожный плащ, меч, предусмотрительно отставленный в самый дальний угол и привязанный непонятными, хитроумными узлами прямо к стене, руки мои, между прочим, точно так же были привязаны к кровати.

– Крепкие, – прошептал я, полностью провалив попытку к освобождению. Ну вот, теперь и на опыты попал, лучше бы сдох под тем деревом… – Что уставилась, псина?

Псина промолчала в ответ, только клыки обнажила, случайно так, ненароком.

– Просто замечательно. И какая моя часть пойдет на суп? Рога на дверь повесите? Нечисть всякую отгонять и похвалу принимать по поводу пойманного да убиенного меня?

В комнате было темно и тесно, затхлый воздух и везде шерсть, что лезла и в глаза, и в нос, если не в уши… все мое тело было перебинтовано, причем явно делали это первый раз, но учитывая объем работы и глубину поражения – долго, упорно, и непонятно зачем. Человеком пахло отовсюду, словно он был рядом, если не под боком… В соседней комнате раздался звук бьющегося стекла, какие-то крики и, если не изменяет память на некоторые человеческие высказывания, явно нецензурная брань. Дверь тихо распахнулась, я напрягся. В комнату вошла девушка, держа поднос в руке. Судя по запаху – яд. Увидев, что я очнулся и открыл глаза, она замерла, как мышка, напряглась, немного попятилась назад, но дверь покосилась, преграждая путь к отступлению. Немного задержавшись, она сделала глубокий вдох и медленно, с осторожностью, подошла ко мне.

– Ну и на кой я тебе сдался? – прохрипел я в ответ, – запасов на зиму не хватило? Животине корм понадобился?

Она лишь подняла левую бровь, говоря тем самым, что и слова не поняла из сказанного мною. Достав из-за спины все тот же охотничий нож, она направила его острием в мою сторону, прямо в проекцию сердца. Уж не знаю, что отразилось на моем лице, но орал я нецензурно и очень громко, хотя, скорее всего, это был рев зверя, явно нежелающего отправиться на тот свет.

– Вот тварь, да чтоб ты … – Но договорить проклятия я не успел…

Разрезав кровавые бинты на моей груди, она со злостью отодрала их от кожи, несмотря на запекшиеся корочки по краям ран.

– Аааааа! – вновь заорал я, – Да чтоб тебя, зараза…

Часто дыша и морщась от боли, я все же терпел и ждал, когда она закончит с перевязками. Не знаю, сколько я так пролежал, пока человеческая женщина не давала мне спокойно умереть, но желание забрать на тот свет ее с собой почему-то никуда не исчезло, а очень даже усилилось. После экзекуции над моим телом, она принялась меня кормить. Вот ненормальная, психованная женщина… она меня для бойни откармливает? Ну нет, уж лучше голодная смерть, чем такая перспектива… Плотно сжав губы, я с ненавистью уставился на тарелку с чем-то зловонным и нелицеприятным как по консистенции, так и по цвету. Видимо, туда кого-то стошнило по дороге …

Девушка явно не любила, когда ее не слушались, либо очень сильно хотела поставить надо мной эксперимент, так что, схватив за больную рану, вставила ложку полную этой жижи мне в рот прямо в момент моего боевого клича.

На вкус еще отвратительней, чем на вид. Были бы силы, разорвал бы на части несчастную повариху.

– Кто ж тебя готовить-то на свою голову учил? – прохрипел я между позывами рвоты. Она промолчала, только с силой воткнула деревянную ложку, по напоминающую мне половник, прямо в рот. После этого я отключился. Проснувшись вновь, я увидел достаточно интересную картину. Девушка склонилась над моим телом, что-то изучая и записывая углем на пергаменте. Моя кожа, к собственному ужасу, покрылась черной пигментной сыпью аллергического происхождения и все это, естественно, из-за той зловонной дряни, что попала в мой организм. Только сейчас до меня дошло, что по запаху один из компонентов – корень желтянки, на которую у меня аллергия. А если эта человеческая девка еще и в отвар для перевязок его внесла, то умру я очень скоро и очень болезненно, потому что теперь, вместо боли, все тело зудит и ноет. И это только начало. Поймав на себе мой гневный, грозный и ненавистный взгляд, она что-то скомандовала своему псу, опять намазала меня какой-то дрянью и вышла. Постепенно я почувствовал облегчение – легкий холодок по всему телу, но вот потом… потом я рычал и, с силой пытаясь освободиться от пут, высказывал все, что думаю о человеческом роде в целом. Что за очередной отвар она приготовила – не знаю и, если честно, когда выберусь, заставлю все это выпить ее саму. Так продолжалось очень долго. Не знаю, сколько дней прошло – комната моя была без окон. Понять, что на дворе ночь можно было только по трепыханию свечи из соседней комнаты. Девушка все-таки разобралась с травами, исключила из рецепта те, которые вполне могли меня убить, постоянно кормила уже нормальной пищей, но так и не отвязывала от кровати, при этом унизительно для меня самого меняла пеленки. Готов был сойти с ума от такого… Со временем пес ко мне привык, как и я к нему, так что, часто просыпаясь, я видел его на моей кровати у стенки, мирно посапывающим и поскуливающим во сне.

– Приснилось что… – прошептал я, наблюдая за дергающимися во сне лапами. Совсем потеряв рассудок, собака разлеглась пузом кверху, придавив при этом мне живот. Виляя хвостом, он задевал шерстинками меня по носу, так что начихался я еще на одну жизнь вперед. Услышав странные звуки, девушка, безумно уставшая, вошла в комнату. Еле разлепив сонные глаза, она долго смотрела на то, как пес с удовольствием заставляет меня чихать и всячески вертеться (насколько это возможно, с моими-то путами) в кровати. Ей это явно не понравилось.

– Бьер! – позвала она пса, возмущенная таким поведением к моей персоне.

Ну да, я же монстр для нее, так какого лешего меня тут держишь?

– Бьер! – уже более властно приказала она.

Это был самый настоящий приказ, такого бы и я послушался, не завидую ее мужу, явно по струнке ходит, ежели не ползает. А учитывая то, что кличка пса совпадает с моим собственным именем, так совсем становится печально от самого факта наличия такого неприятного совпадения. Пес с неохотой сполз с нагретой кровати, подбежал к хозяйке и с удовольствием лизнул ту в щеку. Ну прям телячьи нежности. А голос, кстати, у нее приятный оказался, не думал, что вообще обращу на это внимание. Застыв в дверях еще на несколько секунд, она посмотрела на меня совершенно непонятным взглядом, сказала что-то на своем, человеческом, да вышла…