Алеся засмеялась:

— А я знаю, между прочим! Герб, говорят, пошел от Петра Кмита Собенского, одного из влиятельнейших рыцарей Польши. Но говорят, что герб был и за двести лет до него уже известен в Полоцке. Аналогичный герб был и у печатника Ивана Федорова, что в Московии пытался книги издавать. Он ваш родственник?

— Ты и это знаешь? — удивился Кмитич. — Порой мне кажется, что тебе не двадцать, а все сто лет! Так, любая моя, родственник, но дальний. Герб имеет полоцкие корни, верно. Те Кмиты, кто в православие подался, затем поменяли и фамилии, а вот общий с католиками герб остался. А знаешь, изначально герб был красным щитом с извивающейся змеей. Мы, Кмиты — из кривичей, а те змее поклонялись, то есть криви. И, думаю, когда Петр Собенский стал воеводой Кракова, то он должен был как-то замаскировать свою змею на гербе. Вот и изобразил вместо нее ленту и вставил также серебряный крест.

— Боже! — всплеснула руками Алеся. — То же самое и у вас произошло!

— Так! — засмеялся Кмитич.

Но разговор о гербах уже утомил Алесю.

— Ты бы хотел, чтобы кто родился первым? Мальчик или девочка? — спросила она, поглаживая Кмитича по руке.

— Всем буду рад, — улыбнулся он в ответ, — но если родится хлопец, то назови его Янушем, в честь Великого гетмана нашего.

— А если девочка?

— Тогда сама придумай.

Их милый разговор прервал очередной громкий тост поджаничего Михала:

— Вып’ем, спадары, за жаніха з нявестай! Хай жаніцьба дапаможа яму i далей таксама біць ворагаў! Аднойчы продак Самуля Кміціча Петр Кміт Сабенскій не жадаў шлюбу Барбары Радзівіл з каралем Жыгімонтам. Магчыма, што Петр быў правоў! Хай правоў апынецца горды нашчадак Кміта i цяпер, калі ўзяў у жонкі такую цудоўную дзяўчыну як Аляк-сандра Білевіч![13]

Гости, уже изрядно разгоряченные напитками, с заздравными криками подняли кубки. Кто-то даже выстрелил из пистолета в воздух, кто-то вскочил на стул…

Когда молодые остались наедине в комнате, то, раздеваясь, Кмитич обратил внимание на выпавший из кармана сложенный и изрядно затертый бумажный лист. Он поднял его. Алеся, полунагая, оглянулась:

— Что там, Самуль? Ты смотришь на эту бумажку, как на призрак!

— Черт! — Кмитич в самом деле с ужасом смотрел на сложенный листок. — Я же совсем забыл! Совсем вылетело из головы! Но как я мог такое забыть! Это же письмо, посмертное письмо Януша Радзивилла мне на жмайтском. Он написал его специально по-жмайтски, чтобы никто не прочитал. Я никак не мог прочитать его, так как никого вокруг не было из надежных людей, знающих жмайтский. И вот я ждал, что это сделаешь ты. Но если бы письмо не выпало из кармана, то я, наверное, не скоро вспомнил бы. Из-за тебя, милая Алеся, я все забыл.

— Не переживай, — Алеся подошла и обняла Кмитича за шею. — Давай, я прочитаю, что там.

Кмитич сел рядом с ней и протянул развернутый лист. Девушка взяла его и прочла:

«Когда ты будешь читать это письмо, дорогой Саму-эль, меня уже не будет на этой грешной земле. Вынужден сделать это ради Отечества. Ведь пока живя, существует проблема двоевластия в литвинской армии, а значит, дата освобождения Отечества нашего отодвигается на неопределенное будущее. Сожги это письмо после прочтения. Только ты должен знать эту тайну. Бейся за Спадчину! Верю в тебя. Не Сапега, но ты должен стать Великим гетманом. Собери войско, выдвори этих супостатов из нашего Княжества. Не подведи. Прощай. Да поможет тебе Бог.

Великий гетман Януш Радзивилл. Прости за все».

Алеся замолчала. Молчал, ошарашенный, и Кмитич.

— Значит, гетман покончил с собой! — произнес он после почти минутного молчания. — Пошел на это ради спасения страны.

Алеся ничего не ответила, опуская голову.

— Что ты намерен теперь делать? — спросила она после паузы.

— Я? — Кмитич не мог прийти в себя от замешательства. — Я соберу конфедерацию. Или нет, поеду в Витебское воеводство, соберу партизан. От армии толку нет никакого. Армия воюет в Польше, словно там наш родный край.

— Но ведь гетман хотел, чтобы ты собрал конфедерацию и, насколько я поняла, стал собирать войско вокруг себя. Чтобы стать гетманом.

— Это нереально, любимая моя, — покачал головой Кмитич, горько улыбаясь, — армия уже собралась вокруг Сапеги. Если я начну раскол, то пойдет гражданская война между мной и ним. Это ли всем сейчас нужно?

— Но организовывать отряды повстанцев на захваченной царем территории — это еще опасней и трудней! — карие глаза Алеси с мольбой уставились на Кмитича.

— Такие отряды уже существуют, — вновь покачал головой полковник, — я же лишь скоординирую их деятельность, объединю. И мы выбьем сами врагов из Орши, потом из Полоцка и Витебска тоже. Не надо ждать, пока Сапега придет. Переговоры идут в таком направлении, что эти земли Ян Казимир вообще может отдать царю ради спасения Польши. А что касается Карла Густава, то он вообще забыл про Унию. А царские войска тем временем осаждают Ригу. Там обороняется Магнус Де ла Гарды — единственный человек, который заинтересован в Унии, сейчас повязан по рукам и ногам. Ему самому нужна помощь. Так что ждать помощи мне — бесполезно. Людям самим нужно спасать себя, иначе… Плен и рабство. И разорение. Такое же, как наступило почти сто лет назад в Новгородской республике, а затем и в Псковской.

Александра тяжело вздохнула, прижалась к Кмитичу, положив голову ему на плечо:

— Это значит, что ты будешь где-то в лесу, и я даже письма тебе не напишу?

— Я сам буду посылать тебе письма и говорить, куда писать мне. Научи, я буду писать тебе на жмайтском, чтобы не перехватили царские псы.

— Добре, любы мой, научу… Ну, а сейчас давай спать. Устали мы оба.

И Кмитич, улыбнувшись, поцеловал жену.

«Русский воевода» Степан Чарнецкий понял одно — меньше надо спрашивать разрешения у нерешительного короля и больше действовать самому. Только тогда дело пойдет. Он тут же договорился с Павлом Сапегой. Литвинский гетман с двадцатью тысячами войска должен теперь был идти в Пруссию громить войска альянса, чтобы не дать им возможности собрать новые силы. Вернувшийся со свадьбы Кмитича Михал вновь окунулся в суету военных походов.

После беспечных дней в Евье первый день в армии вверг юного князя в уныние, но Михал быстро адаптировался. Несвижский князь вместе с Винцентом Гонсевским возглавил авангард армии Сапеги. Уже 8 октября этот авангард столкнулся под прусским местечком Простак с войсками брандербург-ского курфюрста, где находился и Богуслав Радзивилл. Войско альянса расположилось на берегу реки Пис, готовясь к переправе по мосту, чтобы следовать к крепости Элк на воссоединение со шведским войском Валенрода. Но появление литвинов остановило переправу — альянс готовился отразить атаку. Гонсевский решил применить хитрую тактику: вначале он отправил шесть сотен крымских татар с заданием найти брод и, переправившись на другой берег Писы, с тыла незамеченными подойти к мосту. Те так и сделали. Сам же Гонсевский, вступив в короткий бой, любимым русским приемом — ложным бегством кавалерии — стал заманивать немецких рейтаров в засаду. Этот маневр тут же распознал чуткий, как лис, Богуслав.